— Медведь, который убил жеребенка и утащил его с собой, должен оставлять отчетливые следы!

— Еще какие отчетливые! Даже ребенок может найти его по этим следам.

— Мы найдем его и убьем!

То же самое сказал Маттотаупа, выслушав Длинное Копье и Чужую Раковину.

Харка только теперь обратил внимание на то, что их никто не встретил, кроме этих двух воинов. Многие были заняты Танцем Медведя, другие забыли обо всем на свете из-за присутствия Татанки-Йотанки. Но может, это не единственная причина? Может, Хавандшита успел настроить людей против вождя? Тогда им тем более необходимо как можно скорее расправиться с серым медведем!

Маттотаупа и Харка пошли по следу хищника. Ни о чем другом они уже не могли и думать.

След и в самом деле вел на северо-запад, как сказал Четан, к маленькой речушке, берега которой заросли ивняком и мелкими деревцами. Лошади вскоре забеспокоились. Охотникам пришлось спешиться и стреножить мустангов.

Маттотаупа притянул к себе Харку:

— Ну-ка, покажи свою зоркость! Видишь, вон там — куст, рядом с деревцом, которое чуть выше остальных. Там, в траве, проглядывает кусок шкуры жеребенка. Ты видишь?

— Нет, отец… Да! Да! Я вижу его!

— Туда ведут медвежьи следы. Но там они и кончаются.

— Да, отец.

— Значит, он сидит там, в кустах, и пожирает остатки своей добычи.

— Хау.

— Харка Ночное Око Твердый Камень, Убивший Волка! Слушай, что тебе нужно сделать. Такое обычно поручают воину. Ты должен выманить медведя из кустов, разъярить его, чтобы он позабыл обо всем на свете, кроме тебя, решив напасть на тебя. В тот же миг я прыгну на него и всажу ему в сердце нож!

— Хорошо, отец.

Харка произнес эти два слова спокойно, хотя его при этом бросило в жар.

— Иди к тому маленькому холму. Там увидишь развороченный дерн и камни, торчащие из земли. Набери этих камней, чтобы бросать их в медведя.

— Хорошо.

Харка поспешил к указанному месту и набрал камней из песчаной земли. Когда он вернулся к отцу, лошади были уже сильно встревожены. Кусты у ручья шевельнулись, остатки жеребенка исчезли. Харке показалось, будто он слышит чавканье и скрип страшных зубов хищника.

Маттотаупа спрятался в траве поодаль от лошадей.

— Вот сюда, на это место, где я сейчас лежу, ты вернешься, как только медведь выйдет из кустов, — сказал он сыну. — Попробуй раздразнить его так, чтобы он встал на задние лапы. Тогда мне легче будет попасть ему ножом в сердце.

— Хорошо, отец.

Харка глубоко вздохнул и отправился выполнять опасное поручение.

Выпрямившись во весь рост, он пошел по высокой траве к логову медведя и, подойдя на нужное расстояние, бросил в кусты первый камень.

Это не произвело никакого действия.

Из кустов по-прежнему доносились чавканье и хруст костей.

Харка бросил второй камень и сразу же третий. Чавканье и хруст смолкли. Ветви раздвинулись, и показались острая медвежья морда и лапа, державшая в когтях ногу жеребенка.

Четвертым камнем Харка прицелился прямо в морду зверя, но попал, по-видимому, в лоб. Медведь издал страшный, леденящий душу рев.

Харка бросил последний камень. Это мало что изменило. Медведь лишь чуть-чуть подался вперед и застыл на месте.

Из-за невозмутимости зверя положение Харки стало еще опасней: теперь, побеспокоив зверя, он не решался еще раз сбегать за камнями. Проворный гризли мог отрезать его от отца. Но и сдаваться Харка тоже не хотел. Он закричал на медведя.

Это тоже не произвело на зверя особого впечатления. Он ответил лишь коротким сердитым рыком. Харка решил во что бы то ни стало добиться своего. Он подскочил к самому берегу.

Сейчас он отчетливо видел в кустах всю громаду серого чудовища, сидевшего на кровавых останках жеребенка. Медведь, не сводя маленьких глаз с непрошеного гостя и тихо рыча, медленно двинулся вперед, готовясь к нападению.

Харка выхватил нож и, прицелившись, метнул его в зверя.

Рычание смолкло. На мгновение воцарилась зловещая тишина. Затем медведь вышел из кустов. Его пасть и лапы были испачканы кровью жертвы. Он потряс головой, стряхнул торчавший в коже нож, как надоедливую муху, и с неожиданной быстротой устремился к Харке. Тот со всех ног, петляя, как заяц, помчался туда, где должен был находиться отец.

Медведь был уже совсем близко!

Харка внезапно остановился и повернулся к нему. Сердце его бешено колотилось. Медведь от неожиданности опешил. Харка испустил пронзительный боевой клич. Он знал, что отец все еще слишком далеко от него.

Вдруг что-то пролетело мимо и воткнулось в землю.

Нож отца!

Он не попал в медведя.

Появление второго врага еще больше разъярило зверя, и он грозно встал на дыбы. Харка, рост которого, несмотря на его возраст, уже составлял метр шестьдесят восемь, казался букашкой по сравнению с серым исполином. Но у него хватило самообладания прибегнуть к последнему средству, имевшемуся в его распоряжении, — к дубинке. Он успел нанести ею ощутимый удар по лапе исполина. Этой крохотной заминки оказалось достаточно, чтобы Маттотаупа преодолел расстояние, отделявшее его от медведя. Прыгнув зверю на спину, он сдавил ему шею руками.

Медведь, все внимание и ярость которого были направлены на Харку, от этого еще больше растерялся и беспорядочно махал лапами, не причиняя никакого вреда нападавшему. К тому же одна из них после удара дубинкой еще плохо слушалась его. Нечеловеческими усилиями, борясь за жизнь сына и за собственную жизнь, Маттотаупа душил медведя. Мускулы его напряглись, на висках, залитых потом, вздулись синие жилы. Хищник, широко раскрыв страшную пасть, обнажив смертоносные клыки и высунув язык, пытался стряхнуть с себя врага.

— Отец! — крикнул Харка и, взмахнув дубинкой, нанес зверю еще один удар. На этот раз по задней лапе.

Силы медведя казались неистощимыми, хотя он уже хрипел. Глаза Маттотаупы были широко раскрыты, он тяжело дышал.

Харка заметил в траве рукоятку отцовского ножа. Он одним прыжком очутился рядом с ним и схватил его. Тем временем медведь, задыхаясь, боком повалился на землю, увлекая вместе с собой вождя, силы которого были уже на исходе.

Харка хотел подсунуть отцу нож, но тот пока не видел его. Наконец Маттотаупе удалось вывернуться из-под медведя и схватить нож.

Медведь дергался и размахивал здоровой лапой. Маттотаупа изловчился, поднырнул под лапу и вонзил ему нож в сердце.