Он берет мою руку, целует ладонь и кладет наши переплетенные пальцы себе на колени. Рядом с его членом. Членом, более талантливым, чем я могу себе представить.

Да…возможно, я представляла. Раз или два.

Никогда не забуду, как впервые почувствовала, как он прижимается ко мне. Я была молода, незрела, неопытна. Понятия не имела, что девушка могла сделать, чтобы возбудить парня так сильно, что его член из вялого превратился в твердый менее чем за пять секунд.

У меня было четыре дня на восстановление после удаления зубов мудрости. Я помню, как проснулась от сна, вызванного обезболивающими. Кэл прижимался ко мне сзади. Мы были в моей спальне с закрытой дверью, на заднем плане крутился повтор «Острова Гиллигана». Мои родители безоговорочно доверяли Кэлу, хотя ни одному другому мальчику не могло сойти с рук присутствие даже кончика пальца на ноге в моей комнате без сопровождающего, Кэлу всегда сходило.

Кэл рукой прижал меня к своему телу. Его нога была перекинута через мою. Наши тела были прижаты друг к другу от плеча до голени. Его размеренное, ровное дыхание щекотало мне ухо. Лежа в его объятиях, я чувствовала себя иначе, чем когда-либо прежде. Я разгорячилась. И покраснела. Тепло его тела заставило меня загореться с головы до ног. Я извивалась, пытаясь устроиться поудобнее, когда почувствовала его. Он был твердым. Таким чертовски твердым, толстым и длинным. Когда я извивалась, чтобы убедить свой неопытный почти шестнадцатилетний мозг, что я не чувствую то, что думаю, Кэл простонал мое имя, но при этом не проснулся.

Я лежала неподвижно, как раненое животное, не зная, что делать дальше. Это тепло, растекающееся по мне, становилось все жарче с каждой секундой. Особенно между ног, где начало болеть и желать чего-то, чего никогда раньше не желало. Я все еще была влюблена в Киллиана, но впервые представила, каково это — поцеловать моего лучшего друга. По-настоящему поцеловать его. Не чмокнуть в щеку, как в тот раз, когда он пытался меня поцеловать, когда мне было десять. А настоящий поцелуй с языком, тяжелым дыханием и страстью.

— Ты проснулась, Лебедь? — прошептал он мне на ухо через несколько секунд. Я притворилась, что это не так. Затем он встал, пошел в ванную и пробыл там добрых десять минут. Дверь никак не могла скрыть происходящее по ту сторону. Его быстрое дыхание и низкое ворчание быстро выдали его.

Это было мое первое подозрение. Кэл испытывал ко мне чувства. Настоящие, помимо поедания мороженого и совместного просмотра старых фильмов. Вожделение было очевидным, но, когда я вспоминаю, как он держал меня, думаю, я всегда знала, что это глубже, чем безудержные подростковые гормоны.

Он проводил со мной каждую минуту в течение четырех дней. Я не понимала, как сильно скучала по нему в тот год, пока он не лег в мою постель, не посмотрел телевизор и не поухаживал за мной, как будто это было единственное, чем он хотел заниматься. Мы построили крепость из одеял и провели под ней весь субботний день, играя в глупые игры, болтая и дремля, когда мне нужно было принять обезболивающее. Он сделал мне виноградное желе, мое любимое. Позаботился о том, чтобы у меня была Китти МакГу, мягкая кошка, которую он подарил мне, когда мне удалили миндалины в семь лет. И мы съели целых два литра мороженого за четыре дня. Он заботился обо мне, как будто я уже была его.

Может быть, я и была.

— Ты такая ужасно тихая. О чем думаешь, детка?

Я позволяю своим глазам пробежаться по его профилю. Мощная челюсть. Аристократический нос. Пухлые, соблазнительные губы. Волнистые волосы, мягкие и густые. Потрясающий. Когда он расплывается в ухмылке, на моем лице она тоже появляется. Он знает, что я смотрю.

— Помнишь, когда мне вырвали зубы мудрости?

Он смеется. Мне очень нравится смешить его.

— Это было совершенно незабываемо, Лебедь.

— Почему ты так говоришь? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. Я подтягиваю ногу к себе и кладу подбородок на согнутое колено.

— Как?

— Я не знаю. С этой ухмылкой?

— Какой ухмылкой? — спрашивает он, уголки его рта приподнимаются.

— Что ты мне не договариваешь?

Я хихикаю, тыкая его в руку. И вижу, как он поправляет свое достоинство.

— Знаешь, сколько раз я дрочил в те выходные, Лебедь? — он хватает меня за запястье и тянет мою ладонь к своему члену. Он уже твердый. Двадцать сантиметров совершенного великолепия. И такой толстый, что я не смогла бы полностью обхватить его, даже если бы захотела. Я сжимаю его пальцами, ногти царапают джинсовую ткань. Мои девичьи части начинают пульсировать.

Его собственная ладонь согревает верхнюю часть моей руки, когда он начинает вести меня вверх и вниз.

— О, черт возьми, Маверик. Ты даже не представляешь.

Думаю, я имею представление.

Когда он смотрит на меня, его зрачки расширяются. Темнеют.

— Я потерял счет после десяти.

— Правда? — спрашиваю я, задыхаясь от смеха. Я наклоняюсь и кусаю его за шею. Он стонет. Мои пальцы напрягаются. — Ты прав. Не имела представления.

Ну, понятия не имела, что он столько раз позаботился о себе.

— Почему… ох, проклятье, — хрипло выдыхает он, когда мой большой палец ласкает кончик его члена. — Как ты думаешь, почему я все время носил подушку как щит?

Я это очень хорошо помню.

Посмеиваясь над его ухом, я беру мочку зубами. Металл его молнии находится между моими пальцами. И я начинаю тянуть вниз, но он останавливает меня.

— В чем дело, детка? — шепчу я. — Не готов сегодня к небольшому дорожному приключению?

Рука, крепко держащая мою, взметнулась вверх и запутывается в моих волосах, откидывая мою голову назад, чтобы он мог украсть у меня мучительный поцелуй, не сводя глаз с дороги. Его язык ныряет внутрь, нанося длинные, одурманивающие удары. Я чувствую, как машина смещается вправо. Мы начинаем замедляться, прежде чем он позволяет мне снова отдышаться.

Мы поворачиваем направо. Снова правильно. Я понятия не имею, что мы делаем, пока мой рот движется вверх и вниз по его шее, под челюстью. Наши пальцы снова сражаются за его джинсы. Мои ведут на юг, его на север. Он выигрывает, черт возьми. Затем отпускает меня и переводит машину в режим парковки. Я моргаю несколько раз, чтобы прогнать дымку, понимая, что мы находимся в круглосуточном магазине рядом с шоссе.

Кэл выскакивает и открывает мою дверь. Я улыбаюсь ему, когда он берет мою руку в свою.

— В горле пересохло? — поддразниваю я со смехом. Когда он отвозил