— Где? На пляже? Всю ночь? У тебя палатка, что ли, с собой?

У кого-то явно снесло крышу! И плечи так и дергаются вверх. Ничего-то он не знает…

— Я сейчас вынесу тебе ключи. Я никуда не поеду сегодня. Спи в машине. Только дождись, пожалуйста, темноты.

— А ты придешь?

Вопрос или утверждение? Или детский нудеж? Скорее последнее!

— Если получится.

Еще губы надул. Так и тянет треснуть по ним ладонью!

— Не будь маленьким!

Да как он им не будет, если он ребенок. До мозга костей еще ребенок! Который требует еще конфетку, когда сожрал уже целый килограмм! Ну не кривляется же он на самом деле, этот клоун!

— Как тебя зовут?

— Адам, — ответил он быстро, сделав ударение на первую «А».

— Серьезно, что ли? — Или снова разыгрывает?

— Могу права показать…

— Не надо. Меня Яна зовут. Если сможешь произнести.

Он смог, почти не коверкая бедную «Я».

— Ну пошли, что ли, Адам…

Я не взяла его за локоть, хотя хотела. Еле успела затормозить свою руку. Попросила его остаться у воды, а сама пошла к шезлонгам. Алла уже сидела и, похоже, всю дорогу за нами наблюдала.

— Слушай, мне надо сходить домой. Я пообещала мальчику дать денег, чтобы добраться до гостиницы.

Алла даже ноги на песок спустила. Бросила в сторону Адама взгляд и снова уставилась на меня.

— Ты что, дура? — вот так прямо, в лоб.

Аж захотелось ответить: да, дура. И ты даже представить себе не можешь, какая.

— Тебя развели, как нефиг делать, а ты улыбаешься…

— Я не улыбаюсь, — Я улыбаюсь, да? Ну вот, дура! Маленькая дура, ржущая в цирке над бедным Клоуном. — Даже если мальчик приврал, то на двадцатку я не обеднею. Он заслужил ее за свою фантазию.

— Дай ее лучше мне! — Алла говорила это так тихо и так грубо, что я не усомнилась в серьезности ее просьбы ни на секунду. — И я тебе всю ночь буду ужастики рассказывать.

— Я тебе лучше заплачу, чтобы ты мне их не рассказывала, — сказала я тоже тихо и даже зло.

Да, сегодня мне надо, чтобы ты спала. И ты должна спать, ведь в три часа ночи подскочила, чтобы в аэропорт попасть. Спасибо вечной задержке испанских самолетов! А то бы пришлось не ложиться вообще!

— Яна, не дури… Тебя разводят.

Какое слово-то многозначное… Да, почти… Но в другом смысле, в страшном…

— Ал, я дам ему деньги, а все остальное на его совести. Надо быть добрее к людям.

— Как знаешь, — она снова откинулась на шезлонг. Слава Богу! — Я милостыню не даю. Даже у церкви. Особенно у церкви.

А я даю… А вдруг действительно помогу…

Так что взяла рюкзак и махнула Адаму — подбегай. Но пошла к нему навстречу, подальше от Аллы. Он отлично играл роль. Забрал вещи, поблагодарил, пошел в отдалении. И даже за углом не попытался меня обнять. Его обняла я, и он тут же бросил рюкзак под ноги, чтобы схватить меня за талию, потом под грудь, а затем вообще под бикини. Мокрый и горячий одновременно. Сладкий и горький, как кумкват. Но я надкушу корочку и вытяну губами лишь сок, оставив кожурку целой. Вот так, осторожно скользя языком по его губам… Ты мое проклятье… Я же с тобой рассталась… Уже зализала раны. И вот ты снова всаживаешь в мою податливую плоть свои острые зубы…

— Хватит!

О да, «энаф-из-энаф!»

— Я постараюсь прийти к тебе… Постараюсь…

Он убрал руки и остался внизу, а я ринулась вверх по лестнице, достала из сумки ключи и слетела вниз, будто на крыльях.

— Яна…

О как же сжалось у меня сердца от произнесенного им моего настоящего имени. Так же сильно, как и его пальцы на автоключах. Зачем мы сбросили маски, зачем… Адам… Лучше бы ты так и остался для меня Паясо, клоуном…

— Здесь недалеко мороженица. Можно я куплю тебе… и твоей подруге мороженое?

Отказаться? Но у него такой молящий взгляд. Сдалось ему это мороженое! Он просто не хочет уходить от меня. Бродить в одиночестве по пустым улочкам или шумному пляжу в ожидании заката — это так невыносимо. И еще не знать наверняка, будут ли к мороженому сливки…

Крохотное здание мороженицы находилось минутах в пяти от моего дома и на половине пути к пляжу. Под навесом уместилось всего два столика и прилавок, другие три стояли на улице. Все пять пустовали. Я взяла себе лимонное — снова. Он себе — конечно, шоколадное, а Алле я взяла сладкое манго в сахарной трубочке.

— Яна, я буду тебя ждать…

Адам хотел наклониться ко мне с поцелуем, но я не позволила ему, в шутку подняв к его носу мороженое. Здесь торгуют одни и те же люди. Не дай бог что ляпнут при Алле — пусть даже по-испански. Нет, нет, нет…

Я вернулась на пляж бодрым шагом — спасая мороженое от таяния и себя от желания обернуться.

— А я думала, где ты так долго! Уже испугалась, не пришиб ли тебя этот несчастный воришка. Куды бечь, куды бечь? Чуть родимчик не хватил. А она мороженое покупает.

Она целуется с этим воришкой. Очень долго. Мороженое нам продали за считанные секунды.

— И потом говорит, что у меня жопа большая! — выдала Алла, облизывая подтаявший шарик.

— На диету сядем после отпуска, — опустилась я на свой нагретый солнцем шезлонг.

Или это от меня самой валил пар. От одной только мысли о предстоящей ночи. Где мы проведем ее? В машине, что ли?

— Ал, ты не хочешь лечь пораньше? — В голосе звучит забота. Точно ведь звучит! — Чтобы завтра не продрыхнуть полдня…

— Знаешь, спать совершенно не хочется, — заявила она с полным бокалом шампанского.

Ей и пить не хочется. Ну что такое… На улице темно. Время не детское. Хотя как раз детское — это время Паясо! Его, а твое, Аллочка, будет завтра.

Но она не могла угомониться, ну никак… Все трындела и трындела, выливая на голову своего никчемного мужа помои ведро за ведром.

— Ведь знал, собака, что я с тобой еду. Все равно на свой Алтай с собутыльниками поперся! Или знаешь, специально, — Алла отпила полбокала. — Специально, чтобы с детьми не сидеть. Я-то, наивная, полагала, что хоть чуток проникнется отцовством. На даче хоть побудет не брюхом кверху. Деду поможет сарай починить… Нет, бабушка должна с внуками сидеть. Типа, она все равно на даче… А что мать у меня по удаленке работает, его не трогает, ну никак… Я на электричке мотаюсь каждый день на работу, нормуль, да? А ему на машине влом, виделите…

— Алла, ну не начинай! — у меня уже мозги пузырились, как недопитое шампанское.

— Нет, Янка, я как раз и хочу начать… жить. Знаешь, у меня что мужик есть, что мужика нет — ломовая лошадь я. Может, мужик с возу, кобыле легче будет?