Ну и что дальше? Ведь он не принадлежит ей.

Лаура постаралась думать о другом. О заговорившей Эмме, о том, почему Сара упорно называла ее Джейни, о том, в какой цвет покрасить гостиную, но знала она одно — когда она ляжет спать, ее сны будут полны Диланом Гиром.

— Ты все никак не можешь отвлечься от этого телефонного разговора, — сказала Бетани по дороге в кинотеатр.

Дилан и не отрицал. Эмма заговорила! Он бы с удовольствием поговорил с Лаурой подольше, но тогда они опоздали бы к началу фильма.

— Прости, — улыбнулся он, — расскажи мне о своей работе. Ты говорила, что агент нашел для тебя что-то стоящее? — Кажется, именно об этом стала рассказывать Бетани, едва переступив порог его дома. Что-то такое о том, что ей необходимо принять решение, потому что новая работа помешает ее бизнесу. Дилан не мог вспомнить точно.

Бетани ответила, немного помолчав:

— Я не хочу говорить о работе, Дилан. Я хочу поговорить о том, что происходит с нами. Или вернее было бы сказать, о том, чего с нами не происходит.

— Я тебя не понимаю. — Дилан не отводил глаз от дороги. Непривычно было слышать обвиняющие нотки в голосе Бетани.

— Послушай, я помню наш договор, — сказала она. — Нас двоих ничто не связывает. Но все-таки мне хотелось бы, чтобы ты относился ко мне с уважением.

— О чем ты говоришь? — Он всегда уважал ее.

— Ты неделями не даешь о себе знать. Что я должна думать?

— Мы общались по телефону. — Слабый аргумент. Он вполне мог выбрать время и позвонить тогда, когда Бетани была дома, а не оставлять сообщения на автоответчике.

Они подъехали к парковке возле кинотеатра. Дилан нашел свободное место, выключил мотор и собрался уже выходить.

— Нет, — остановила его Бетани. — Давай посидим здесь и выясним все до конца. Прошу тебя.

Дилан повернулся к ней.

— Хорошо.

Ее волосы были такими темными, что он едва различал их в темноте, но глаза смотрели прямо на него, и Дилан видел в них бездну вопросов.

— Будь честен со мной, Дилан. С самого начала мы вели наш поединок с открытым забралом. Мы оба встречались с другими людьми и знали об этом. Но все же мы оставались особенными друг для друга, ведь так?

— Да. — Дилан взял ее за руку. — Это правда.

— Поэтому я должна знать, если кто-то другой занял мое место. Я не потеряю из-за этого голову. Но я хочу это знать наверняка.

Дилан замялся. Он смотрел сквозь ветровое стекло на навес над входом в кинотеатр.

— Да, — наконец сказал он, крепко сжимая пальцы Бетани. — Твое место заняла другая. И ей пять лет от роду.

Бетани покачала головой и нахмурилась:

— Я не понимаю. О! Ты говоришь о той девочке с фотографии?

— Да, о ней.

— Я знала, что она твоя дочь.

— Откуда?

— Мне хватило одного взгляда на снимок, чтобы понять. У нее твои глаза, твои волосы, твоя улыбка.

Дилан заулыбался.

— Правда, она похожа на меня?

— И все же я полагаю, что звонила тебе не она. Это была ее мать, так?

— Да.

— А… какие у тебя отношения с ее матерью? — В вопросе Бетани прозвучал страх. Другой бы ничего не заметил, но Дилан слишком хорошо ее знал.

— Она мать моего ребенка, только и всего. — Дилан постарался, чтобы его голос звучал уверенно. — Эмма… моя дочь… недавно потеряла приемного отца и с тех пор не разговаривает. Сегодня ее мать позвонила, чтобы сказать, что Эмма заговорила.

— Ты… видишься с Эммой?

— Да, — ответил Дилан и вздохнул: — Это непросто объяснить, Бетани. Я практически ни с кем не общался последнее время, потому что мне хотелось сосредоточить все внимание на девочке. Мне необходимо наверстать пять упущенных лет. Ты можешь это понять?

На четко очерченных пухлых красных губах Бетани появилась слабая улыбка.

— Да, могу. И я люблю тебя за то, что ты не захотел повернуться к ней спиной. И все-таки…

— Все-таки?

— Хорошо бы ты так никогда не узнал о ее существовании.

Фильм показался Дилану скучным, хотя Бетани понравилось. Всю дорогу она делилась впечатлениями. Дилан едва понимал, о чем идет речь, когда Бетани упоминала какие-то сцены или каких-то персонажей, потому что его мыслями снова завладела Эмма. Он представлял себе, как увидит ее в понедельник днем, вновь завоюет ее доверие и каким-то волшебным образом сотрет из ее памяти дурацкое происшествие с оружием. Он купит ей кисть по руке, пусть помогает им с Лаурой красить стены.

Когда они свернули на дорогу, ведущую к его дому, Бетани прижалась к Дилану. Ее шелковистые волосы щекотали ему подбородок, а рука настойчиво поглаживала бедро. Но Дилана это сейчас не интересовало. Совсем. И он не знал, как ему поступить.

Остановив машину у дверей гаража, Дилан снял ее руку со своего бедра.

— Я думаю, что мы еще не все обсудили, — сказал он.

— А я не хочу разговаривать. — Бетани вырвала руку, и проворные пальцы скользнули ему под рубашку. — Я хочу заняться любовью.

— Я знаю, Бетани, но…

— Но что? — Она выпрямилась, отстранилась и посмотрела на него. — Ты сегодня сам не свой, Дилан. Я специально выбрала фильм, который должен был тебе понравиться, чтобы ты отвлекся, но все впустую. Ты кажешься еще более далеким, чем раньше.

— Я знаю. И мне жаль, поверь. Но со мной что-то происходит. Не могу объяснить этого даже самому себе. Я никогда не хотел иметь детей, а теперь у меня появилась дочь. Я чувствую себя обязанным ей. И даже более того. Мне она кажется… восхитительной. — Это слово поразило его самого. — Я сидел в кинозале и думал, что мне принести ей в следующий раз, куда отвезти ее, чтобы развлечь, как мне помочь ей, чтобы малышка снова заговорила. Я просто не могу перестать думать о ней. Возможно, это безумие, не знаю, но я так чувствую.

— Мне это не кажется безумием, — вздохнула Бетани. — Но честно говоря, я бы предпочла, чтобы у тебя появилась другая женщина. Я бы нашла способ с ней справиться. Но не представляю, как мне соревноваться с пятилеткой.

— Тебе незачем с ней соревноваться. Ты просто должна быть терпеливой со мной.

Бетани вздохнула, плотно сжала губы.

— Похоже, ты не хочешь, чтобы я осталась на ночь?

Она была красивой. Дилан видел, как мерно вздымается в полумраке ее округлая грудь. Всю неделю он думал о том, как ляжет с ней в постель этим вечером, как они проснутся утром, будут смеяться, разговаривать, снова любить друг друга, как это бывало раньше. Но теперь все это только раздражало его. Он и в самом деле очень изменился.