Внезапно девочка почувствовала леденящий холод и резко обернулась. Прямо перед ней стояла черноволосая женщина в узком черном одеянии. Ее лицо было каким-то нерезким, как будто размытый акварельный рисунок… Оно не было уродливым, чудовищным или мерзким. Оно просто вселяло страх, от которого перехватывает дыхание и замирает все внутри… Тени женщина не отбрасывала. Она стояла перед Никой и молчала… «Пиявка», – пронеслось в голове Ники, перед глазами девочки все поплыло, она почувствовала, как падает прямо в снег.

Когда Вероника очнулась, то сперва даже не поняла, где находится. Увидев еловую аллею и вспомнив все, что только что произошло, Ника в панике вскочила и принялась оглядываться по сторонам. Вокруг не было ни души. Тогда девочка из последних сил бросилась бежать и не остановилась, пока за ней не захлопнулась дверь квартиры.

Вероника сразу пошла в ванную и долго стояла под горячим душем. Но вода не помогала согреться. Дрожь не унималась, кончики пальцев рук и ног покалывало, голова кружилась… Сколько она пролежала в снегу? Могла ли серьезно простудиться? Мысли о том, что ее преследовала Пиявка, девочка старательно прогоняла, ведь дома, кроме нее, никого не было, и она не чувствовала себя полностью в безопасности. Уснуть у Вероники никак не получалось, ее сильно знобило, состояние было отвратительным. Однако спустя пару часов девочка согрелась, а услышав, что домой наконец пришли родители, окончательно успокоилась и уснула.

Утром Вероника по-прежнему чувствовала себя неважно и, услышав, что родители собираются на работу, позвала маму. Женщина подошла к постели дочери и ужаснулась: «Что с тобой такое? Я немедленно вызываю врача!» Кое-как Ника дошла до ванной и, взглянув на себя в зеркало, чуть не закричала: ее детская нежная кожа за ночь стала сероватой, похожей на пергамент, а по всему лицу выступили отчетливые синие вены. «Будто лицо фарфоровой куклы в трещинах», – пронеслось в голове девочки. Мама была очень обеспокоена состоянием дочери и принялась расспрашивать о возможных причинах болезни, но Ника только мямлила, что сильно замерзла по дороге домой, не упоминая ни таинственную фигуру, преследовавшую ее в еловой аллее, ни свой обморок. Сейчас, рядом с родителями, она уже даже не была уверена, что за ней действительно кто-то шел: может, она просто накрутила себя, наслушавшись криповых историй, которые ходили по школе?

Прибывший врач сказал маме Вероники, что в легких девочки присутствуют хрипы и посоветовал незамедлительно ехать в больницу. Однако Нику гораздо больше волновали вены на лице и главное – способ избавления от них. Но доктор только развел руками:

– Вот так прямо резко выступили? Ну, видно, предрасположенность была. Иногда даже у грудничков сосуды сильно просвечивают, а у некоторых стариков, наоборот, кожа плотная, без единой венки… Собирайся в больницу!

В стационаре врачи подтвердили пневмонию и ничего конкретного не сказали о венах. Странно, конечно, но и не такое бывает. Может, стресс спровоцировал, может, переохлаждение…

Ника лежала в палате, натянув одеяло до самых глаз – она стеснялась своего лица и чувствовала себя уродиной. С утра и до ночи она читала в интернете все, что только могла найти о кровообращении, венах, артериях и капиллярах.

В палате были еще две девочки ее возраста, с которыми раньше общительная Ника сразу бы подружилась, но сейчас ей не хотелось никого видеть. Родители, как и прежде, были заняты на работе и не могли часто навещать дочь. Единственной, с кем девочка общалась, была старенькая сиделка Нина Степановна, сухонькая старушка, с неожиданно ясными голубыми глазами, вокруг которых лучиками разбегались тонкие морщинки. Вот эту самую Нину Степановну Вероника нисколько не стеснялась, а бабулька, глядя на нее, вздыхала: «Все грустишь, детонька? По дому, поди, скучаешь».

Конечно, Вероника скучала по родителям, но намного больше ее угнетала пугающая тайна: действительно она видела умершую учительницу или какую-то другую потустороннюю сущность? А может, она уже заболевала, и на фоне поднимающейся температуры и тревоги просто что-то померещилось? И конечно, самое главное: как теперь жить дальше, если лицо похоже на потрескавшуюся тарелку? Все девчонки будут смеяться, и ни один парень не влюбится…

Сама не понимая как, Вероника постепенно выложила всю историю сиделке: та иногда присаживалась у кровати девочки с вязанием и делилась коротенькими историями из своей долгой жизни. Если бы она задавала вопросы, Ника бы молчала, но, слушая Нину Степановну, неожиданно для себя тоже принималась говорить. Вскоре бабушка знала всю историю, включая жуткую встречу в еловой аллее.

– Давай мы вот что сделаем, детонька, – неожиданно предложила Нина Степановна. – Послезавтра тебя выписывают, а у меня как раз выходной. Купим цветов и отвезем на могилу той учительницы… Все же жила женщина, видно, трудно, а умерла – и доброго слова не сказали. В мое время не так было: помню, завхоз под поезд попала, так фотографию в черной рамке повесили, всем коллективом прощались…

Идея идти зимой на кладбище Веронике совсем не понравилась, но девочке не хотелось огорчать добрую Нину Степановну, и она согласилась.

Через два дня девочку выписали. Ника наскоро завезла домой вещи и быстро побежала к автобусной остановке. Теперь она все время носила капюшон, закрывающий лицо. У остановки как раз находился ларек с цветами, где девочка быстро купила четыре белых розы.

На конечной остановке ее ждала Нина Степановна, и вдвоем они пошли в сторону кладбища. Сотрудник, расчищавший дорожку перед зданием с надписью «Ритуальные услуги», указал им, где находятся самые новые захоронения, но вообще Нина Степановна и сама здесь неплохо ориентировалась: «Многих уже проводила, детонька».

Веронике поначалу было очень неуютно, ее пугали и тишина, и черные памятники с шапками белого снега. Вскоре Нина Степановна, неожиданно для Ники, заприметила нужную могилу: самый дешевый памятник с выгравированными фамилией и инициалами. На могиле не было ни цветов, ни свечей, вообще ничего, кроме снега.

– Что теперь? – прошептала Ника, которая снова вспомнила шаги и стремительную тень в еловой аллее.

– Попрощайся про себя и цветочки положи, – мягко ответила Нина Степановна.

Ника постаралась вспомнить что-то доброе о Пиявке, и неожиданно в памяти всплыла пара моментов: вот Полина Сергеевна, порозовевшая от гордости, хвалит Никиного одноклассника, занявшего первое место на районной олимпиаде по биологии, а вот она почти бегом покидает класс – ей звонит единственная племянница, редко вспоминавшая о тетке. «От племянницы цветов нет», – растерянно подумала Вероника и положила свои розы на темный камень. Странно, но от этих воспоминаний ей стало спокойнее, учительница перестала представляться девочке жуткой ведьмой и вновь стала обычной, не слишком счастливой пожилой женщиной.

– Вот теперь по-людски, – удовлетворенно улыбнулась Нина Степановна. – Пойдем-ка, детонька, обратно, тебе нельзя долго на холоде. А я, как выходная буду, еще в церковь схожу!

Впервые после всего случившегося Ника спала хорошо. Даже вены, так долго уродовавшие ее лицо, стали менее заметными. Через неделю Ника выглядела так же, как до болезни. Однако сама девочка сильно изменилась: компании шумных подруг она предпочитает общество Нины Степановны и всерьез подумывает поступать на биофак.