Английский путешественник и художник Генри Солт, посетивший Аксум в начале прошлого века, писал, что обелиск – «самый удивительный и совершенный монумент, который мне приходилось видеть».

Обелиски в честь языческих богов сохранились в христианской Эфиопии. Веротерпимость эфиопских царей была известна далеко за пределами страны. Тому есть интересные примеры: когда в первые годы существования ислама родственники и близкие Магомета подвергались опасности, пророк велел им отправляться на юг. «Бегите в Эфиопию, – сказал он, – царь которой никого не угнетает». И пророк, как всегда, оказался прав. Царь могучего Аксума дал приют беглецам, и в последующие годы, пока ислам не восторжествовал на Ближнем Востоке, Магомет присылал туда все новых беженцев.

Правда, справедливости ради скажем, что, после того как магометане стали хозяевами своей родины, они забыли о благодарности. Уже к 702 году относится война между арабами и Аксумом. В ходе ее эфиопские армии захватили Джидду, и в Мекке, падение которой казалось неминуемым, началась паника. Однако вскоре фортуна отвернулась от Аксума, и взявшие верх арабы захватили и разрушили порт Адулис.

Ахмед Гран, имам Зейлы, был в походе против страны эфиопов, последних «неверных» в Северной Африке, которых следовало жестоко наказать за неприятие веры пророка. Отважный имам, разумеется, не помнил о словах пророка Магомета, славшего своих родственников под защиту эфиопского царя и ценившего того за терпимость к иноверцам.

С мечом шел имам по землям эфиопов, и другие имамы тоже спешили добить сопротивлявшееся из последних сил царство.

И однажды воины ислама вышли к ручью, который, как сообщил проводник, звался Иорданом. Имам улыбнулся совпадению.

– Святая река, – сказал он с усмешкой, но слова его не удивили проводника.

– Это святое место, – сказал тот. – Здесь построены священные храмы, равных которым нет в мире.

Имам кивнул. Нет так нет. Он уже всякого насмотрелся в этой упрямой стране и думал, что вряд ли что-нибудь его удивит… Над городком Лалибела поднимается гора Абуна-Йосиф, пятна красного вулканического туфа кровавятся по зелени склонов. Никаких чудес не видно. Проводник попросил подняться за ним по склону горы. Солдаты обогнали имама, чтобы проверить, нет ли впереди засады, и, пока предводитель арабов поднимался к чуду, обещанному проводником, они согнали на широкий, вырубленный в скалах двор монахов, стариков и женщин с детьми, прятавшихся в монастыре.

Перед имамом возвышалась церковь христианского бога, не очень большая и не очень тщательно отделанная, красная, как и гора.

Ну, – обернулся к проводнику имам. – Где же чудо?

Монахи и женщины жались к стене. Плакали испуганные дети.

– Соизвольте сойти с коня.

– Зачем?

– Войдите внутрь.

Имам подчинился.

И, только пройдя под аркой портала церкви, он понял. Имам долго пробыл внутри церкви, переходя от статуи к статуе, разглядывая барельефы и проводя ладонью по колоннам и стенам. А затем приказал загнать в храм монахов и беженцев.

Ему было горько и обидно оттого, что люди потратили такие усилия и проявили такое умение для восхваления ложного бога.

– Церквей здесь одиннадцать, – сказал проводник. – Они соединены подземными ходами и галереями, и если вы прикажете…

Имам махнул рукой. Он не хотел видеть других церквей. Ему было достаточно одной, вырубленной из этой скалы целиком, вплоть до арок, колонн, статуй, барельефов, – вечный памятник богу и строителям храма.

Имам приказал принести хворост и разжечь на полу храма костер.

Сухой хворост быстро занялся, и блики пламени заставили гримасничать и смеяться суровые лики святых.

– Вы можете резать камни во славу вашего бога, – сказал имам. – А кто из вас настолько любит его, чтобы добровольно ступить в костер?

Монахи молчали.

– Ну!

И тогда одна из женщин шагнула в разгоревшийся костер.

Имам отвернулся от огня и крикнул солдатам, чтобы они вытащили ее из костра. «К сожалению, – пишет арабский летописец, – лицо ее уже обгорело с одной стороны. И имам решил не разрушать эти храмы, а лишь сорвать покровы, взять драгоценности, собранные там, и испортить лица изображениям идолов».

Так неизвестная женщина спасла от гибели храмы Лалибелы. И это было именно так, ибо записал эту историю арабский летописец, которому не было нужды прославлять христианские деяния: подвиги славного имама Ахмеда были темой его сочинения.

…Войска арабов двигались к столице Эфиопии. Ослабевшему государству не под силу было выстоять перед этим нашествием. Но неожиданно пришла помощь с океана. От единоверцев.

Проникновение португальцев в Индийский океан – одна из наиболее кровавых и трагических страниц в истории Востока. Ворвавшись в океан, корабли Васко да Гамы и эскадры, шедшие следом, грабили, топили, жгли корабли и города индейцев и арабов, уничтожали все, что стояло на пути, ибо цель была запугать, ошеломить прежних хозяев океана.

Лишь для Эфиопии было сделано исключение, ее объявили союзником Португалии – разногласия в тонкостях религии были отложены на будущее. И поэтому, когда негус обратился к португальцам с просьбой о помощи, на берег Эфиопии высадился португальский отряд в пятьсот солдат, моряков и благородных идальго. Во главе его, в панталонах и жилете из красного бархата и золотой парчи, французском плаще из дорогой черной ткани, расшитой золотом, и в черной шляпе, усыпанной драгоценными камнями, выступал сам дом Криштован, пятый сын адмирала Васко да Гамы. Дому Криштовану было ужасно жарко, но он представлял здесь христианнейшего короля и потому терпел эти муки. Арабские имамы были разбиты.

В несколько лет португальцы наводнили Эфиопию, словно саранча. Впереди солдат и торговцев шли христианские миссионеры. Португальцы старались превратить Эфиопию в добровольную колонию и переусердствовали. Недовольство против спесивых и жадных союзников накапливалось с каждым годом, и, когда иезуитам удалось обратить в католичество одного из негусов, произошел взрыв. Эфиопия восстала, многие из миссионеров были убиты, а оставшимся в живых семи тысячам португальцев пришлось покинуть страну.

Португальские миссионеры, как это случалось не раз, проявили себя не с лучшей стороны, за что и поплатились. Однако они принесли существенную пользу современной исторической науке. Как лазутчики они были мастерами своего дела. Уже в XVI веке миссионеры проникли в самые отдаленные уголки Эфиопии, туда, где после них европейцев не было вплоть до начала нашего века. И оставили подробные описания всего, что видели.

А один из миссионеров, Альвареш, добрался и до Лалибелы, чуть было не разрушенной имамом Ахмедом Граном. Посвятив несколько страниц своего труда восторженному описанию церквей Лалибелы, он завершил его такими словами: «Я прекращаю, чувствуя утомление от моего труда и пребывая в уверенности, что никто не поверит мне, если я напишу более, да и за то, что я написал, меня будут корить как лжеца. Но клянусь именем господа, что все написанное здесь правда, я мог бы написать куда больше, если бы не боялся обвинений во лжи». Потом, решив, видно, что репутация его все равно погублена, миссионер все-таки не удержался и добавил: «Подобного храмам Лалибелы на отыщешь во всем мире».