исключением куска справа: его закрывал типичный для этих мест небольшой еловый лесок. Вид этого лесочка обнадежил Гранта. Для Ламонта он мог сослужить ту же службу, что и подъезд в конце Бедфорд-стрит. Грант не сомневался, что Ламонт залег именно там, ожидая, пока инспектор не обнаружит себя. Правда, его несколько озадачивала мысль о том, какой вид транспорта может здесь заменить Ламонту автобусы и такси лондонских улиц. На что, кроме темноты, он мог надеяться? Должен же он понимать, что до ночи Грант успеет поднять тревогу! А смеркаться уже начинало. Что делать? Оставить свое убежище и действительно отправиться за подмогой? Или Ламонт именно этого от него и ждет? Может, обнаружив себя, чтобы привести людей, он как раз и сыграет на руку Ламонту? Эх, если бы знать, что у него на уме! Чем дольше Грант раздумывал, тем сильнее крепла в нем уверенность: Ламонт рассчитывает на то, что он отправится за подмогой.

Все говорило в пользу такого решения. Грант дал ему шанс сдаться тихо, без шума, но Ламонт им не воспользовался, несмотря на то что его бегство со всей очевидностью обнаруживало для окружающих его вину.

Это означало, что Ламонт наверняка уже не рассчитывает на то, что Грант склонен будет в дальнейших своих действиях проявлять деликатность по отношению к нему или кому бы то ни было и перейдет к решительным действиям для его задержания. А если так, то Гранту следует остаться на месте и продолжать наблюдение.

Долгое время он лежал неподвижно в сыром, побитом зимними ветрами вереске, глядя сквозь ветки на мирную долину. Один раз слева от него, где дорога резко спускалась с гор, послышался визг тормозов, и позднее он видел, как на мост перед деревней свернул автомобиль, черным паучком пробежал мимо Карнинниш-хауса и унесся по дороге, ведущей на север. Где-то далеко в горах проблеяла овца; высоко в небе в той стороне, где еще было солнце, прозвучала песенка жаворонка, а в долине по-прежнему ничто не двигалось, кроме реки, и над ней уже стали сгущаться медленные северные сумерки. И вдруг он уловил движение. Внизу у самой реки. Даже не движение – всего лишь отблеск воды: блеснуло и пропало. Но река тут была ни при чем; что-то там двигалось. Он ждал, затаив дыхание; от учащенного биения сердца у него гудело в ушах. Так он ждал некоторое время и потом увидел снова. На этот раз ошибки быть не могло, он видел четко: преследуемый им человек скользнул из-за огромного прибрежного валуна и скрылся под берегом. Грант продолжал терпеливо ждать. Собрался ли там спрятаться Ламонт или куда-то направляется? При всем охватившем его беспокойстве Грант отметил у себя то радостное возбуждение, которое неизменно возникает, когда случается исподтишка наблюдать за зверем, спокойно занимающимся своими лесными делами, – это щекочущее чувство, известное всякому, кто когда-либо занимался слежкой. Через минуту-другую едва заметное движение чуть дальше, вниз по реке, указало на то, что Ламонт не стоит на одном месте. Он куда-то направлялся. Для горожанина он выбирал укрытия просто великолепно. Ах да, война! Грант совершенно упустил из виду, что Ламонт по возрасту мог вполне служить в армии, так что наверняка знал, как находить прикрытие. Во второй раз Грант не увидел, а скорее просто угадал какое-то движение. Он, вероятно, и в самый первый раз ничего бы не заметил, будь у Ламонта хоть малейшая возможность не пересекать открытое пространство между камнем и спуском к самому берегу.

Больше никакого движения Грант заметить был не в состоянии; он припомнил, что левый берег реки на всем своем протяжении предоставляет прекрасные возможности для укрытия. Пожалуй, пришло время оставить место в партере и выйти на авансцену. Какой же план у Ламонта? Если он будет держаться того же направления и дальше, то через четверть часа окажется снова возле пасторского дома. Может, он намерен сыграть на нежных чувствах, которые предусмотрительно успел внушить мисс Динмонт? План неплохой. Что, если Ламонт действительно завоевал ее сердце и обратится к ней за помощью? Пасторский дом – последнее место, где его стали бы искать.

Грант мысленно выругался и начал спускаться вниз так быстро, насколько позволяли местность и стремление не выдать себя до времени. Он добрался до проезжей дороги через болото и тут на минуту остановился, раздумывая, как быть дальше. Между ним и берегом реки пролегала довольно каменистая пустошь, однако за этими камнями мог спрятаться разве что кролик. Ламонту удалось добраться до реки незамеченным только благодаря еловому леску, что был справа от Гранта. Тогда что же остается – вернуться и поднять тревогу? «Ну да, и схватить преступника, которого спрятала у себя племянница пастора!» – насмешливо подсказал ему внутренний голос. «Почему бы и нет? – раздраженно спросил себя Грант. – Если она его укрывает, пускай получит сполна, что заслужила!» «И все же пока лучше воздержаться от публичного скандала, – убеждал его тот же голос. – Сначала убедись, что он вернулся в дом, а потом пойди и арестуй его».

В этом была своя логика, и Грант, надеясь, что с того места, ниже по течению, где находился Ламонт, его не разглядеть, стремительно побежал через пустошь прямо к реке. Он решил переправиться на ту сторону. Следовать непосредственно за Ламонтом по песчаной полоске было рискованно: Ламонт мог его заметить, а Грант не хотел снова обращать его в бегство. Пусть себе он спокойненько укроется в доме, а там уже Грант сумеет взять его без помех и без лишней огласки. Переправиться бы ему каким-то образом на более высокий противоположный берег! Оттуда будет легче наблюдать за передвижением Ламонта; Грант даже сможет его нагнать и идти параллельно ему без страха быть замеченным. Грант взглянул на бегущую реку. Сейчас дорога` была каждая минута, и перспектива вымокнуть уже не имела значения: одно дело – хладнокровно лезть в воду согласно заранее обдуманному плану, и совсем другое – ринуться туда в разгаре погони. Грант выбрал место, где огромные камни разделили реку на три потока. Если ему удастся перепрыгнуть на один, то, оттолкнувшись от второго, он в два прыжка очутится на противоположном берегу. Только бы там нашлось, за что ухватиться! Он немного отступил и прикинул на глаз расстояние до первого камня: из двух этот был наиболее плоский, на нем можно было приземлиться. Второй, с заостренной верхушкой, предстояло взять с разбега. Призвав на помощь Господа, он прыгнул в пустоту, ощутил, как подбитые шипами ботинки заскользили по мокрому камню, восстановил равновесие, но почувствовал, как камень наклоняется под его тяжестью к темной поверхности