— Не стони. — Федор осуждающе помотал головой. — Ничего, спустимся.

— А куда нам деваться-то! Выбора нет, на тот берег реки все равно рано или поздно придется переползать, — заметил старший прапорщик.

— Тогда в сумерках начинаем выдвигаться, — принял решение группник, и Ефимов одобрительно кивнул. — Теперь идите к своим тройкам, объясните ситуацию. Чтобы к вечеру все были готовы и не пришлось никого ждать.

— Товарищ прапорщик, товарищ лейтенант! — Зудов сперва пошел вместе со всеми, затем вернулся. — Тут, значит, такое дело: там ребята фантики нашли под камнями, много.

— Что за фантики?

— Ну, там «Сникерсы», «Марсы», шоколадные батончики. Кто-то сидел и ел. Недавно. Обертки шоколадом пахнут и под дождь не попадали.

— Думаешь, «немцы»? — Лейтенант усмехнулся, не воспринимая всерьез обеспокоенность своего ефрейтора. — Вокруг местность такая, что не спрячешься. Это мы за хребтом пока сидим, со стороны части нас не видно. А высунься мы, или они приди сюда — нам кирдык, сразу засветимся.

— А давай сходим, — предложил Ефимов. — Посмотрим, что вы там нарыли.

— Иди, — отмахнулся группник. — Я здесь посижу.

— Как скажешь, — не стал настаивать Ефимов, уходя вслед за Зудовым, спешащим показать свою находку.

Стоило только отодвинуть небольшой камешек, и из-под его объемного собрата посыпались разноцветные обертки шоколадных батончиков, в основном от разновеликих «Марсов» и «Сникерсов». Несомненно, кто-то целенаправленно собирал обертки от съеденных шоколадок и прятал их под серыми валунами.

— Да тут целые залежи! — с довольным видом сообщил Зудов.

— Саша, ты их обратно затолкай. Не надо, чтобы они по всему свету летали. — Говоря так, Ефимов задумался.

Конечно, в былые годы подобная куча однозначно свидетельствовала бы о наличии поблизости противника. Рассованные по всем карманам «Сникерсы» тогда являлись отличительной чертой чехов, противостоящих спецназовцам, но времена изменились. Сейчас Ефимов мог бы поклясться, что в любой его тройке найдется хотя бы парочка «Сникерсов» или «Баунти». Уж лучше тащить стограммовую плитку шоколада, чем такую же по общей калорийности, но в три раза более тяжелую банку каши. Достаточно вспомнить про Федора. Рюкзак этого любителя сладостей каждый раз оказывался буквально забит разнообразными батончиками, теми же «Сникерсами», «Баунти», «Марсами»… Мелькнувшее подозрение развеялось, как сигаретный дым.

Ефимов повернулся к Зудову, ожидающему его вердикта, и заявил:

— Скорее всего, сутки назад сюда выбиралось на занятия какое-нибудь местное подразделение. Сорить обертками никто им не позволил, вот и складировали. Кстати, это даже не обязательно были контрактники. Местным срочникам платят вполне приличные деньги. Вышли на тактико-специальную подготовку, поднялись на горку, посидели, поели и ушли восвояси. Логично?

— Логично, — согласился Зудов и с улыбкой добавил: — Но они и жрать! — Он повел рукой по сторонам. — Тут несколько таких нычек.

— Специально проверял?

— Угу. — Сашка кивнул.

— Правильно делал, местность надо досмотреть. Только поосторожнее. В девяносто девятом тут вроде бы бои шли.

— То-то я думаю, гильз ржавых кругом немерено. Это вон с каких времен осталось.

— Может с тех, а то и с более поздних. Или на занятиях стреляли, кто знает? — Ефимов пожал плечами и пошел прочь, спеша вернуться к группнику, оставшемуся в одиночестве.

Но не успел он сделать и пяти шагов, как из-за скалы появился Федор.

— Товарищ прапорщик!..

— Да, Федя?

— Тут такое дело… — Боровиков огляделся по сторонам.

— Что?

— Я патрон нашел, боевой. — В руках Федора появился новенький патрон калибра семь шестьдесят два образца 1908 года. — Что с ним делать? Может, оставить?

Прапорщик задумался. Все-таки в этих местах с тем количеством боеприпасов, что у них имелись, он ощущал себя голым. Да и Федору будет приятно его доверие.

— Положи в разгрузку. Главное, потом не забудь выкинуть, а то огребем по полной.

— Не забуду, — пообещал Федор и, разрешив вопрос, мучивший душу, отправился к своей тройке.

А Ефимов поспешил туда, где над газовой горелкой, отказывающейся работать, кипятить воду, налитую в кружку, колдовали доблестные радисты.

Несмотря на наличие нескольких весьма живописно смотревшихся вершин, окружающая местность поражала своим однообразием. Желто-серая высохшая трава перемежалась островками мелкого, разлапистого, странного кустарника, на вид хвойного, но едва ли бывшего чем-то подобным. Все это вместе навевало мысли о полупустыне, тянувшейся бесконечно.

Не скрашивали картину ни табунок тонконогих мелких лошадей, пасущийся неподалеку, ни яблоневый сад, росший в виду селения, ни небольшое коровье стадо, бредшее по руслу реки. Собственно само селение казалось каким-то серым и убогим, словно на него, все разом, лег налет ржавчины. Во всей этой серости красовались яркие крыши военного городка, где темно-бордовые цвета соседствовали с нежно-зеленым.

«Наверное, интересно было бы взглянуть на этот гарнизон с высоты птичьего полета», — ни с того ни с сего подумалось Ефимову.

Он поднес к глазам окуляры бинокля и долго осматривался. Вынужденное безделье томило его. Сергей поговорил с командиром группы, оставил трех наблюдателей, а всем прочим разведчикам дал возможность выспаться. Он тоже попробовал подремать, но продолжительное лежание так ни к чему и не привело. Теперь Ефимов не знал, чем себя занять. Он то брался за бинокль, то принимался разглядывать насекомых, бегающих по камням.

Два раза над позицией спецназовцев проплывал беркут. Второй раз он пролетал так низко, что было возможно рассмотреть одиночные перья на его крыльях.

— Товарищ старший прапорщик, не спите? — Меж камней шмыгнула одинокая фигура.

— Нет, Шамиль, не сплю. — Он улыбнулся. — Овец считаю.

— И как? — Айдаров уселся рядом.

— Устал, со счета все время сбиваюсь. А тебе что не отдыхается?

— Да так. — Шамиль неопределенно пожал плечами. — Я вот думал, почему в армии такое хамское отношение к людям? У нас в ментовке…

— В полицаевке, — усмехнувшись, поправил Ефимов.

— Ну да, в полиции, как-то все по-другому, человечнее, что ли. В любом ОМОНе, в СОБРе, в частях ФСБ все гораздо человечнее. А в армии!.. — Шамиль в расстройстве махнул рукой. — Я первые два месяца думал, не выдержу, сейчас привык. Проще стал относиться. Обозвали тебя, так ведь не ударили, денег не лишили. Поорали, сколько хотели, и успокоились.

— Да, армия — это не органы внутренних дел. Здесь контрактник — не человек, и чем скорее до каждого пришедшего сюда это дойдет, тем лучше. Дело не в том, что в армии кругом одни гады, а в самой системе, в порочном принципе коллективной ответственности, когда за проступок одного расплачиваются все, от последнего солдата до старшего командира.