Слуги собирали раскинутые шатры, готовясь к возвращению в Балирму.

— Шейх Фарид желает с вами увидеться.

— Со мной? — Силия закрыла свой несессер и повернулась к Рамизу. Тот стоял у входа в шатер. — Но зачем? О чем ему со мной говорить?

— Я рассказал ему о вашей идее создать бедуинскую школу. Помните ваших юных поклонников, которые ходят за вами, раскрыв рты, и умоляют рассказать сказку? Среди них трое его детей. Их матери превозносят вас до небес. — Рамиз усмехнулся. — Вы произвели неизгладимое впечатление.

— Но что мне ему сказать? Вы же сами говорите: проблема в нехватке учителей.

— «Кто хочет — ищет возможности, кто не хочет — ищет причины». Если шейх Фарид захочет создать школу для своих подданных, учителя найдутся. Он этого не делал, считая, что его подданным это не нужно. А сейчас вы, похоже, заставили его переменить мнение.

— Рамиз, но вы ведь пойдете со мной, правда?

— Да, хотя едва ли вам понадобится моя помощь. Могу только напомнить: шейх Фарид оказал вам своим приглашением большую честь. Полагаю, на него произвела впечатление ваша очаровательная манера вести беседу: ваши собеседники всегда чувствуют себя самыми важными людьми на земле. И я в их числе.

— С вами так оно и есть, — вырвалось у Силии. Она прикусила язык, но поздно.

Рамиз застыл.

— Я имею в виду, в глазах ваших подданных, — легко добавила она.

— Да, конечно, — задумчиво ответил Рамиз.

— Шейх Фарид хочет видеть меня прямо сейчас?

— Да. Пусть Акил едет с караваном впереди. Сегодня наша последняя ночь в пустыне. Завтра мы вернемся в Балирму.

— Странно будет снова оказаться в гареме.

— Силия, ты не жалеешь о том, что случилось? Я имею в виду, между нами.

Рамиз выглядел встревоженным. Может, он сам об этом жалеет? Силия поняла, что не перенесет такого признания. Она редко первой его касалась, даже по самым обычным поводам, но сейчас она взяла его руку и прикоснулась губами к ладони. Его кожа была теплой, такой дразняще знакомой.

— Я всегда буду об этом помнить, — сказала она и провела его рукой по своей щеке. — Эта неделя была настоящей сказкой. Я никогда о ней не пожалею. Никогда.

— Силия…

Она испытывала ужасное подозрение, он хочет перед ней извиниться. Или, что еще хуже, предложить ей какую-то компенсацию.

— Рамиз, не надо. Пожалуйста.

— «Не надо» что?

— Не надо все портить. Это был идеальный побег в сказку.

Он забрал у нее руку.

— Для тебя это до сих пор сказка?

Силия в замешательстве на него посмотрела и дрогнувшим голосом спросила:

— А для тебя нет?

Рамиз пожал плечами:

— Берем верблюдов и отправляемся к шатрам шейха Фарида. Нечего тратить время впустую.

— Рамиз…

Но он быстро вышел. Силия уставилась на то место, где он стоял. Всю неделю ей казалось, что она его хорошо понимает, но сегодня она не представляла, о чем он думает. И что было в ее словах такого что он стал… каким? Рассерженным? Да, немного но дело не только в этом.

Она набросила на себя желтовато-коричневую абайю, расшитую красными и золотыми нитями, и посмотрела в зеркало. Рамиз как будто разочаровался. Но почему?

Эта ночь будет их последней ночью в пустыне, их последней ночью в ее шатре. А когда они вернутся во дворец, все закончится? Он это имел в виду. Что не будет приходить к ней в гарем? Что она ему надоела? И он хочет постепенно ее отстранить.

У нее подкосились ноги от ужасного предчувствия, и она рухнула на диван. Под последней их ночью в пустыне подразумевалась вообще их последняя ночь. Других не будет. Никогда. Рамиз имел в виду именно это. Ошибки быть не может. Силия заморгала, прогоняя горячие слезы. Она знала, что когда-нибудь их связь закончится, но надеялась, что она продлится еще какое-то время, вернее, до самого ее отъезда. Но теперь она понимала, что он прав. Каждое утро просыпаться и мучиться сомнениями, сегодня приедет ее отец или завтра… это было бы невыносимо.

Отец заберет ее домой. Но ее дом здесь, с Рамизом. Без него она приговорена жить не своей жизнью. Силия шмыгнула носом, высморкалась и отчитала себя за такие странные фантазии. У нее еще будет целая ночь. У нее останутся воспоминания. Все могло быть значительно хуже, подбодрила она себя. Хотя в глубине души сама не понимала, что может быть для нее хуже этого.

Встреча с шейхом Фаридом прошла вполне хорошо, хотя Силия очень волновалась, боясь чем-нибудь подвести Рамиза.

— Это невозможно, — заверил ее тот и с удивлением обнаружил, что действительно так считает. — Я вам полностью доверяю.

И это тоже было правдой, сей факт удивил его еще больше, поскольку он никому никогда полностью не доверял. Не доверял делать что-либо от своего имени без четких инструкций, не позволял самостоятельно говорить и действовать. Никому, даже Акилу. И все же Силии он мог довериться. Он доверял ее суждениям, доверял ее деловым способностям. Он сидел рядом с ней, переводил только по мере надобности и с восхищением смотрел, как Силия очаровывает Фарида так же, как она, казалось, очаровывает всех, с кем разговаривает — от торговцев на базаре до Ясмины, служанок и всех детей в радиусе ста ярдов. И вот теперь даже хитрый старый бедуин, проведя в ее обществе довольно короткое время, тоже начал шутить и улыбаться — для подобного расположения самому Рамизу потребовалась бы не одна и не две беседы.

Шейх Фарид позвал к себе жен и младших детей. Среди них оказалась маленькая девочка, которую Рамиз видел накануне с Силией. Тогда она рвалась посидеть у Силии на коленях, а та учила ее считать, используя для удобства соломинки. И сейчас Силия подбадривала девочку продемонстрировать отцу свои успехи.

Завершая встречу, Фарид пообещал подумать, как восполнить недостаток учителей, с точки зрения Рамиза, такое обещание — гигантский скачок вперед.

— Ваша гостья с Запада просто необыкновенный дар, — сказал шейх Рамизу. — У нее разум мужчины, а тело прекрасной женщины. — Он повернулся к Силии: — Если бы вы соблаговолили остаться с нами, я был бы счастлив сделать вас своей седьмой женой. Правда, боюсь, у принца Рамиза другое мнение по этому поводу. — Шейх Фарид печально улыбнулся. — Мне не в чем ему завидовать, ибо у меня есть шесть прекрасных жен, а у бедного парня ни одной, но я еще и отец. Я надеялся, что моя Джуман ему понравится, но теперь вижу, что она не в его вкусе.

Бедуин сложил руки и поклонился.

— Безопасного путешествия, друзья мои. Мир вам!

Силия сделала ответный жест.

— Ва-алейкум ас-салям, шейх Фарид. Быть может, наши пути когда-нибудь снова пересекутся.

— Я буду молиться об этом.

С бедуинскими детьми Силия прощалась гораздо дольше и менее официальным образом. Ребятишки толпой окружили ее со всех сторон и дергали ее за абайю, пытаясь обратить на себя внимание. Рамиз стоял в стороне и наблюдал за ними, испытывая странное щемящее чувство. «Это гордость, — подумал он. — Я горжусь ею и горжусь быть с ней». Он чувствовал общность с Силией, своеобразную сопричастность, и это было приятно. Наверное, что-то подобное испытывают супруги. Чувство товарищества.