«У нее разум мужчины, а тело прекрасной женщины». В устах шейха Фарада это был высочайший комплимент, и Силия его заслужила. Она — исключительный человек и заслужи ват а, чтобы ее таковой признавали. Признавали такой, какая она есть, если пользоваться ее собственным лексиконом. Он только сейчас осознал — и с чужой подачи, — что давно перестал подгонять ее под какие-либо шаблоны. Силия — это Силия. Необыкновенная женщина, единственная в своем роде. Он никогда больше не встретит подобной женщины.

Силии наконец удалось вырваться из детских объятий. Рамиз помог ей взобраться в высокое седло на верблюда, и они тронулись в путь. Дети бежали за ними еще добрую сотню ярдов и махали руками, маленькая дочь шейха остановилась последней, совсем выбившись из сил. Силию это безмерно тронуло, и она промокнула глаза кружевным платочком. Тогда Рамиз снизил скорость, чтобы дать ей время прийти в себя. Безжалостная реальность ее скорого отъезда внезапно встала перед ним со всей очевидностью.

Этим «побегом в сказку», как она его называла, он намеревался излечиться от своей одержимости. «Единственный способ устранить искушение — это ему отдаться». Всего несколько дней назад эти слова Асада казались ответом на его молитвы. Теперь же они казались жестокой над ним насмешкой. Он поддался искушению, отказался от своих принципов, но вместо того, чтобы пресытиться, пристрастился к ней, как к гашишу. Он испытывал жизненную потребность видеть ее постоянно, обладать ее телом, ее разумом.

Он нуждался в Силии. Он жаждал ее. Он уже не представлял без нее жизни. Предстоящее одиночество напоминало раскинувшуюся впереди пустыню — сожженную до безжизненности, пыльную, сухую, лишенную красок.

Прибывший нарочный сообщил, что англичане уже прибыли в порт и в данный момент проводники Рамиза ведут их караван через пустыню в Балирму. Завтра Рамиз с Силией прибудут во дворец, и там ее уже будет ждать отец, который наверняка сразу захочет увезти ее в Англию. У них осталась лишь эта ночь. Всего одна ночь.

Невыносимо смотреть в такое безликое будущее. Он почти сердился на Силию. Пока она не появилась в его жизни, он даже не ощущал своего одиночества. Он ни в ком и ни в чем не нуждался. Для него имел значение только А-Кадиз. Вся жизнь, все помыслы принадлежали его стране. А теперь краски А-Кадиза поблекли, стали похожи на холодное ноябрьское утро в Англии. Без Силии.

Сегодня они в последний раз проведут ночь вместе. Завтра ему предстоит отсечь Силию от своей жизни. Только почему у него такое чувство, что он собирается отсекать часть себя? Он даже не знает, как она относится к расставанию. Его раздражали ее спокойствие и собранность, он жаждал ясные проявления любви. Но он не должен ее любить — так же как и она не должна испытывать к нему этих чувств.

Сегодняшняя ночь — единственное, что у них осталось. Им придется ею довольствоваться, ибо других ночей уже не будет.

Вечером Рамиз пришел в шатер к Силии и показался ей каким-то другим. Она не могла сказать, что именно изменилось. Рамиз пребывал в странном настроении с самого их возвращения от шейха Фарида. Он стал настороженным и держался несколько отстраненно. Всякий раз, когда Силия смотрела на него, он отвечал янтарным взглядом с прищуром, а вокруг глаз собирались крошечные морщинки, словно он хмурился. Но он не был сердитым. Скорее напряженным. И беспокойно расхаживал по шатру в своем темно-синем кафтане, как тигр по клетке.

Они оба почти не притронулись к ужину и почти не разговаривали. Силия остро чувствовала — слишком остро, — что это в последний раз. Казалось, ее сердце громко стучит, а маятник отсчитывает оставшиеся им часы и минуты.

Силия с тревогой ждала, когда он сделает первый шаг — он всегда первенствовал, когда они были вместе. И где-то в глубине души испытывала радостное волнение. Этим вечером она хочет получить все. Ее больше не беспокоил риск. Не беспокоили возможные последствия и прочее. Она хотела только одного — испытать завершающий этап их единения. Рамиз всегда проявлял крайнюю осторожность. Она очень ценила его заботливость и знала, что должна быть ему благодарна. Она и была благодарна, но испытывала чувство, что чего-то недостает, не хватает. Чувство внутренней пустоты. И ей хотелось, чтобы, занимаясь любовью, он хоть раз сделал все до самого конца, до полного завершения.

Но Силия все равно нервничала. И не знай она Рамиза, то решила бы, что он тоже тревожится. Что-то его беспокоило, хотя, когда она спросила его об этом, он все отрицал.

— У меня есть для тебя подарок, — сказала она и вытащила из-под подушки вышитый для него кафтан.

Рамиз встряхнул его и рассмотрел. Кафтан из темно-синего шелка по фасону был явно скопирован с одного из его собственных кафтанов. Длинные рукава расшиты разными оттенками голубых нитей — традиционный узор, явно подсказанный ей Ясминой. Такой же узор повторялся и по подолу, и по верхнему вырезу — изысканный, но скромный, призванный скорее утяжелить вещь, нежели ее украсить. Самая сложная часть приходилась на вышитый на левой стороне рисунок. Полумесяц и сокол — знаки государственной власти, — но в отличие от традиционного изображения сокол был вышит в полете и нес в клюве розу.

Рамиз молча смотрел на вышивку, обводя пальцем рисунок.

— Тебе нравится?

Он аккуратно положил кафтан на кушетку.

— Очень выразительная картина.

— Я так о тебе думаю.

— О нас, — мягко поправил Рамиз, убирая выбившиеся волосы ей за ухо. Он коснулся языком впадинки за мочкой уха и вдохнул ее аромат, ощутил силу и хрупкость ее нежной плоти.

— О нас, — выдохнула Силия, позволив себе наконец подумать о них не о каждом в отдельности, а как о едином целом. Поверить, что оно существует. Хотя бы на эту ночь.

Рамиз отбросил ее тяжелые волосы и стал покрывать затылок и шею легкими поцелуями, его пальцы массировали ее плечи, поглаживали лопатки. Затем он привлек се ближе, его руки плавным движением опустились на ее талию и обхватили крепким обручем из рук.

Силия чувствовала, как его твердый мужской орган упирается ей в поясницу. Она чувствовала его сильную грудь, ощущала, как громко и уверенно бьется его сердце. Ее голова лежала у него на плече. Закрыв глаза, Силия впитывала в себя его запах, ощущение его крепкого тела, тихий шелест его дыхания — впитывала, чтобы запомнить навсегда.

Не размыкая объятий, Рамиз развернул ее лицом к себе и поцеловал. Так нежно. Так легко. Он обнимал ее осторожно, словно хрупкую драгоценность, ласкал большими пальцами подбородок. Его глаза горели золотистым огнем, и Силия таяла от его взгляда. Она закрыла глаза и отдалась волшебству момента, какого между ними еще не случалось. Долгий миг томления, словно они могли целоваться и целоваться хоть целую вечность. Нежные поцелуи и ласки как будто успокаивали, мягко уговаривали, постепенно распаляя внутри медленное пламя. Столь медленное, что она почти не замечала его присутствия.

Вся ее одежда словно испарилась. Его руки накрывали ее грудь, как будто бы впервые к ней прикасаясь, пальцы колдовали над гладкой белоснежной кожей и розовыми сосками. Его губы испивали ее губы, почти невесомо касались кожи, прокладывали обжигающую дорожку вниз к животу и дальше, к темному треугольнику между ног, пылавшему настоящим жаром.