Он без малейшего напряжения вытянул руку почти на два метра и пошлёпал ладонью по камню. Зрелище было фантастическое. Длинное, покрытое волосами предплечье высовывалось из рукава, ладонь покачивалась в стороне. А вдруг незаметно всё пришло в норму.

По нашей группе прошёл ропот.

– Гена, что это было? – ошарашенно спросила Сэнди. – Это и с моей девочкой такое сотворили? Вот гады! Да их убить мало!

Девушка мгновенно вскипела, схватила винтовку и кинулась к сидящим у деревьев охранникам. Я едва успел поймать её за талию и тогда она уткнулась мне в плечо и зарыдала.

– Генасик, – раздался сзади голос Витька. – Может, валим отсюда, пока эти не очнулись?

Новая Земля. Латинский союз. Горы Сьерра-Гранде. Окрестности научной базы. 26 год, 4 месяц 22 число. 20:22

За день мы успели сходить на стоянку русских техников, даже умудрились влезть на скалу, удивляясь эластичности конечностей Витька и Сергея. Сэнди успешно поохотилась, добыв привычную мне красноголовку. Похоже, змеятина девушке понравилась.

Мне вообще казалось, что в чащу она ушла не столько потому, что у нас не хватало еды, а, чтобы выплеснуть злобу на детских мучителей. И, похоже, эффективно, если не считать того, что змея оказалась порублена в куски, а лицо у охотницы было сплошь красным и зарёванным.

После обеда решали, что делать дальше. По моим соображениям, следовало остаться здесь, в проверенном и относительно безопасном месте, дождаться Семёнова, а там уже решать, когда, куда и в каком составе лететь. Техники меня поддерживали – им самим до чёртиков надоела робинзонада. Японец вообще готов был хоть пешком бежать в Нью-Рино, где, оказывается, его ждала невеста. Из общего унисона выбивались двое.

Уильям Траутмен, который ни за что не хотел бросать свой самолёт. Он предпочитал остаться у Меридиана в одиночестве с тем, чтобы мы договорились с каким-нибудь вертолётом об эвакуации. И Сэнди Андерхилл. Девушка загорелась местью мучителям своей дочери. Она готова была в одиночку ворваться на базу и перестрелять всех, кто под руку попадётся. При этом её не беспокоило, что в подобной ситуации вряд ли бы удалось пройти дальше первого коридора.

Отпускать Сэнди одну я не собирался. Мало того, что дочь сгинула, так не хватало ещё и матери там же голову сложить. Так что, дождавшись, пока начнёт темнеть, мы вдвоём выдвинулись в сторону белого кубика главного здания научной базы.

– Я всё понимаю, чувства, эмоции, – вполголоса инструктировал я свою спутницу. – Но, чтобы ни одного самостоятельного движения. Держаться только за мной. Иначе, единственное, чего ты добьёшься, это очереди от какого-нибудь охранника. Или, ещё хуже, попадёшь под излучение, и у тебя тоже руки до земли вырастут.

Ответить она не успела.

– Геныч, почекай, – раздалось сзади.

– Витёк, что-то я не слышал о хохлах во Владике.

– Так, сам-то я с Новочека, ну, Новочеркасска. Столица казачьего края. Слыхал?

– На авиаоборудования трудился?

– Не, на НЭВЗе. Паровозы электрические строил.

– Ты чего прибежал? – сменил я тему, глядя, как недоуменно смотрит на нас Сэнди.

– С вами пойду. Сами вы даже внутрь не попадёте. А я в этом кубике, – он махнул рукой вперёд. – Каждую пустую бутылку знаю.

– Потому что сам её и бросил? – не удержался я.

Витёк жизнерадостно рассмеялся и кивнул.

– Гена, о чём вы говорили? Этот русский идёт с нами?

– Сэнди, нам нужен проводник. Надеюсь, ты не будешь этого отрицать?

– Прости меня. Я сорвалась на эмоциях, ничего не продумала. Я могла погубить и тебя, и себя.

– Вот и продумаем всё за оставшееся время. До темноты ещё пара часов, хватит.

– На что хватит? – всполошился Витёк.

– На планирование операции. Ты знакомое слово услышал, что ли?

– Ну, типа да. Я из ваших разговоров кое-что всё-таки улавливаю, не совсем из-под пенька вылез. Но понимаю с пятого на десятое. Вы слишком быстро все балакаете.

– Значит, придётся медленнее. Потому что нам сейчас втроём решать, как можно пробраться внутрь и посмотреть на детей. А главное, как добраться до местного бугра и сровнять его с землёй.

– Местного бугра зовут профессор Джон Маверик.

– А чем они тут вообще занимаются?

– Ну, как младший техник я ни к каким секретам не допущен и ничего знать не должен.

– Колись, техник, – подначил я его. – Ни в жисть не поверю, что ты что-то да не пронюхал.

– Ну так, кое-что. Они тут пытаются человеческую расу улучшить.

– Ни фига себе, улучшение. – я вспомнил лесную встречу с полу-разумными гориллами. – Больше на обезьян похоже.

– Ты видел, да?

– Вон, – я махнул рукой. – Сэнди чуть не схарчили, еле отбил.

– Это всё излучение. Маверик хочет, чтобы его создания только ему подчинялись, вот и облучает их какой-то хренью. В результате у них мозги текут. Огромов тоже под раздачу попал, я его еле выходил, – Витёк горестно вздохнул. – Весь самогон на болезного извёл.

– Самогон?

– Сам удивляюсь, Геныч. Но, оказывается, спирт помогает. Вон, оклемался Серёга. Да и я, похоже, только из-за водки рассудок сохранил.

– Интересное кино.

До темноты я примерно представлял наш путь по закоулкам базы. Знал, где искать похищенных детей – в правом крыле второго этажа – и где обитает злой гений Маверик.

К концу разговора мы с Сэнди приноровились говорить медленно и членораздельно, а Витёк понимал простые фразы почти полностью, а сложные всё реже просил перевести. Не сказать, что нашу группу уже можно было назвать слаженной, но хоть какая-то коммуникация была налажена.

Солнце непривычно быстро нырнуло за горную вершину, и на заднем дворе, где проходил наш военный совет, сразу стемнело. Мы проверили экипировку. У нас с Сэнди по автоматической винтовке и короткостволу, а Витёк решил ограничиться одним пистолетом, мотивируя тем, что вояка из него никакой, да и расстояния в коридорах небольшие.

– Всё. Выдвигаемся, – скомандовал я.

– Только слева осторожнее, – предупредил меня Селезнёв. – Там овраг, куда всякий хлам выбрасывают. Там что мусора предостаточно, ну и это… жмурики тоже попадаются. Серёгу туда же выкинули, думали, загнётся.

Я молча кивнул и показал ему, что стоит заткнуться. В молчании, перебежками, добрались до задней двери. Витёк с полминуты поколдовал над замком, и распахнул тяжёлую металлическую створку с необычной вмятиной. Такое ощущение, будто дверь таранили изнутри.

В коридоре было темно и тихо. Лишь вдалеке горела лампочка дежурного освещения, с трудом пробиваясь сквозь густую тень. Пару поворотов прошли спокойно, никто не дежурил.