Герцог Лоренцо просил меня сообщить тебе новости… о ком бы ты думал? О Бернардо Барончелли! Оказалось, что он сумел бежать в Венецию, где намеревался сесть на корабль и отплыть в Константинополь, рассчитывая получить убежище при дворе оттоманского султана. Однако он прежде не был в Венеции и не знал, что горожане недавно заключили с турками мир. Они даже отправили одного из своих лучших живописцев – Джентиле Беллини – для написания портрета султана Мехмеда. И потому стоило Барончелли ступить на землю Венеции, как он тут же был изобличен и арестован.

Тебе несложно представить оживленную переписку, завязавшуюся между Блистательной Портой и Венецией. Но поскольку венецианцы являются и нашими союзниками, а герцог Лоренцо отличается недюжинными дипломатическими способностями, Барончелли был закован в кандалы и доставлен во Флоренцию. Здесь он подвергся допросу с пристрастием. Уж не знаю, назвать ли его упрямцем, глупцом или смельчаком, но он вынес и пытки на дыбе, и раскаленные щипцы, и порку, и сырую камеру, где крысы грызли ему ноги. Он сообщил лишь, что заговорщики встречались по ночам в старой и давно заброшенной усыпальнице под церковью Санта-Мария Новелла. Как и следовало ожидать, поиски в указанном месте ничего не дали. Вскоре Барончелли был повешен. Я сделал неплохой набросок сцены его казни, который непременно покажу тебе при нашей встрече. Думаю, что с анатомической точки зрения рисунок вполне достоверен.

Distinti saluti[83],

твой друг

Леонардо да Винчи.

– Хорошо, что этот негодяй мертв, – сказал Марио, которому Эцио дал прочитать письмо. – Он был из тех, кто у родной матери последний кусок хлеба отнимет. Но своих не выдал, а потому мы по-прежнему не знаем, что́ еще замышляют тамплиеры и где прячется Якопо.

В этот приезд молодой Аудиторе также нашел время, чтобы навестить мать и сестру, по-прежнему находившихся в тишине и покое монастырской обители, на попечении заботливой настоятельницы. Увы, состояние матери почти не улучшилось. Ее волосы раньше времени поседели, в уголках глаз появились морщины. К ней вернулась речь, хотя говорила она мало. Радовало то, что Мария обрела внутренний покой. О казненном муже и сыновьях она говорила с воодушевлением и гордостью. На столике возле ее постели по-прежнему стояла шкатулочка Петруччо с орлиными перьями. И стоило ей бросить взгляд на подарок сына, как глаза несчастной женщины наполнялись слезами. Клаудия теперь была novizia[84]. Эцио считал, что монастырская жизнь лишь погубит ее красоту и независимый характер. Но лицо сестры озарялось, когда она рассказывала о своих обязанностях послушницы. Брату не оставалось ничего иного, как смириться с решением сестры и порадоваться за девушку. Под Рождество он еще раз побывал в монастыре, а с Нового года приступил к упражнениям на плацу. Внутри у него все бурлило от нетерпения. Чтобы занять племянника, Марио назначил его заместителем командира охраны замка, и Эцио без конца посылал шпионов и лазутчиков на поиски вражеского гнезда.

Наконец как-то утром в конце весны, когда Марио и Эцио совещались за столом, заваленным картами, на пороге появился Гамбальто:

– Отличная новость, синьоры! Мы нашли Стефано да Баньоне! Он скрывается в монастыре Асмодео. Это в паре десятков километров к югу от нас. Все это время он был у нас под носом!

– Эти псы всегда держатся сворой, – проворчал Марио, быстро рисуя маршрут на ближайшей к нему карте. – Но этот пес – один из вожаков стаи. Секретарь Якопо! Если мы не сможем вытрясти из него ни слова…

Но Эцио рядом уже не было. Приказав седлать лошадь, молодой человек поспешил к себе. На этот раз лезвие, впрыскивающее яд, он заменил простым клинком. Эссенцию болиголова, залитую Леонардо, молодой Аудиторе, по совету местного врача, заменил беленой, заполнив резервуар до краев. Эцио решил применять это оружие осмотрительно, поскольку всегда существовал риск уколоться самому. Вот почему он всегда надевал мягкие, но достаточно плотные кожаные перчатки.

Монастырь находился близ Монтечиано, чей древний замок возвышался над остальными строениями городка, стоящего на холме. Солнце заливало пологий склон холма. Монастырь окружала кипарисовая роща. Само здание было относительно новым, построенным не более ста лет назад из дорогого привозного желтого песчаника. Сам монастырь имел внутренний двор, в центре которого стояла церковь. Ворота были распахнуты настежь. Монахи в сутанах охристого цвета трудились на окрестных полях и в садах, а также на винограднике, расположенном выше по склону. Монастырское вино настолько славилось, что его отправляли даже в Париж. Эцио сумел раздобыть охристую монашескую сутану. Лошадь он оставил в конюшне постоялого двора, куда приехал под видом государственного курьера. На подходе к монастырю он переоделся в сутану и теперь внешне ничем не отличался от местной братии.

Стефано он увидел почти сразу по прибытии. Тот вел разговор с монастырским госпитальером – толстым, похожим на бочку монахом. Незаметно подобравшись, Эцио стал вслушиваться в их разговор.

– Давайте помолимся, брат, – предложил госпитальер.

– Молиться? – переспросил Стефано, даже здесь не снявший черной сутаны и напоминавший паука на блине. – О чем? – язвительно добавил он.

– О защите Господа, – ответил удивленный монах.

– Брат Джироламо, ты правда веришь, будто Всевышнего интересуют наши дела? Подумай хорошенько! Но если это помогает тебе убить время, то пожалуйста, обманывай себя и дальше.

Брат Джироламо оторопел от таких слов:

– Вы богохульствуете!

– Нет. Я говорю правду.

– Но отрицать существование Господа…

– Это единственно разумный ответ на заявление о том, что на небе живет какой-то невидимый безумец. Судя по тому, что написано о нем в твоей драгоценной Библии, он точно спятил, уж поверь мне.

– Как вы можете говорить подобные вещи?! Вы же сам священник!

– Я человек дела. Сутана священника позволила мне подобраться к этим проклятым Медичи, чтобы в один прекрасный день извести их всех под корень, как того желает мой Господин. Но прежде нужно расквитаться с неким ассасином по имени Эцио. Слишком долго он был занозой у нас в пятке. Настало время вырвать эту колючку.

– Вот здесь вы говорите истинную правду. Это гнусный демон!

Стефано криво улыбнулся:

– Рад, что хоть в этом мы с вами согласны.

– Говорят, дьявол наделил его сверхъестественной силой и скоростью, – шепотом продолжал Джироламо.

– Дьявол? – насмешливо переспросил Стефано. – Эти качества он приобрел сам годами неустанных упражнений.

Стефано задумался, что было видно по его сухопарой фигуре, изогнутой вопросительным знаком.

– Знаете, Джироламо, меня настораживает, что вы не признаете за людьми естественного развития их способностей и качеств. Если кто-то выделяется из серой толпы, вы немедленно усматриваете в этом козни дьявола. Хорошо, что вы не служите в инквизиции, а то бы вы всех отправили на костер.