– Кто бы говорил, мессер Эмилио. Лучше бы вы поставляли нам качественное оружие, а не тот хлам, который вы, венецианцы, называете вооружением! Впрочем, семейство Барбариго известно своим крохоборством.

– Довольно! – загремел Родриго, снова поворачиваясь к Якопо. – Мы доверились вашей семье. Чем вы отплатили нам за доверие? Бездействием, помноженным на неумение. Знаю: сейчас вы скажете, что сумели отбить Сан-Джиминьяно. Браво! И что? Враги беспрепятственно проникают туда, творят свои гнусности и спокойно уходят… с вашего, так сказать, позволения. Брат Маффеи, при всех его странностях, был ценным служителем нашего дела. Вы его не уберегли. Вы не уберегли даже своего секретаря, а да Баньоне стоил десятка таких, как вы!

– Ваша светлость! Дайте мне шанс все исправить, и вы увидите… – (Лица спутников Якопо были каменными.) – Я сумею вам доказать…

Затем лицо Родриго несколько смягчилось. Он даже слегка улыбнулся:

– Якопо, мы сами знаем, что нам делать. Оставьте это нам. Подойдите ко мне. Я хочу вас обнять.

Якопо насторожился, но подошел. Левой рукой Родриго обнял его за плечи, а правой выхватил из-под плаща стилет и с силой вонзил Пацци под ребра. Якопо дернулся и соскочил с лезвия. Борджиа смотрел на него с отеческой укоризной, как отец смотрит на неразумного сына. Пацци обеими руками зажимал рану. Стилет испанца не задел ни одного жизненно важного органа. Быть может…

Но теперь к нему подошел Эмилио. Якопо инстинктивно загородился окровавленными руками, увидев в руке Барбариго зловеще поблескивающий базелард[86]с зазубренной кромкой лезвия. Посередине тянулась борозда для стекания крови.

– Нет! – заскулил Пацци. – Я делал все, что было в моих силах! Я всегда верно служил делу тамплиеров. Всю свою жизнь! Прошу вас… Пожалуйста, не…

Эмилио зло рассмеялся:

– Что «не», жалкий кусок дерьма?

Разорвав на Якопо камзол, Эмилио полоснул зазубренным лезвием по груди старшего Пацци – тот с криком упал на колени, затем повалился на бок, корчась и безуспешно пытаясь унять кровь. А над ним уже стоял Родриго Борджиа с узким мечом.

– Магистр, будьте милосердны! – хрипло прошептал Якопо. – Еще не слишком поздно. Дайте мне последний шанс, чтобы все исправить…

Он закашлялся собственной кровью.

– Ах, Якопо, – все с той же укоризной произнес Родриго, – как же вы меня разочаровали!

Подняв меч, Родриго ударил Якопо в шею. Удар был настолько сильным, что лезвие прошло насквозь, повредив позвоночник. Борджиа повернул меч, а затем медленно вытащил его. Пацци еще ухитрился встать. Его рот был весь в крови. Но удар испанца оказался смертельным. Якопо снова рухнул на землю, забился в судорогах и наконец затих.

Родриго вытер меч об одежду своей жертвы и убрал в ножны под плащом.

– Какая мерзость, – пробормотал он.

Потом он повернулся туда, где прятался Эцио, и с улыбкой крикнул:

– Эй, ассасин! Можешь выходить. Прости, что лишил тебя удовольствия расправиться с твоим врагом!

Эцио даже не успел толком удивиться, как его схватили двое дюжих солдат. На их мундирах он увидел герб своего главного врага – красный бык на желтом щите. Эцио окликнул Гамбальто – ответа не было. Тем временем солдаты Борджиа поволокли его к сцене древнего театра.

– Приветствую тебя, Эцио! – произнес Родриго. – Жаль, конечно, твоих людей. Но неужели ты всерьез думал, что я не ждал твоего появления здесь? Что я не подстроил твой визит к римским руинам? Или ты думаешь, Стефано да Баньоне по собственному почину назвал тебе точное время и место нашей встречи? Должен тебя разочаровать: он это сделал с моего ведома и одобрения. Разумеется, нам пришлось тебя немного потомить ожиданием, иначе ты бы распознал ловушку. – Испанец засмеялся. – Бедняга Эцио! Как видишь, мы начали эту игру гораздо раньше, чем в нее включился ты. И мои люди прятались в лесу задолго до твоего появления. Твоих верных соратников захватили врасплох, как и тебя. Но мне захотелось еще раз увидеть тебя живым, прежде чем ты нас покинешь. Можешь называть это моим капризом. Теперь я удовлетворен. – Борджиа улыбнулся. – Благодарю вас, друзья, – сказал он солдатам, удерживавшим Эцио. – Теперь можете его убить.

Родриго и Эмилио уселись на лошадей и вместе с охраной исчезли в ночной темноте. Эцио смотрел им вслед, лихорадочно соображая. Сколько у него противников? Явно больше, чем эти двое. Сколько своих людей Борджиа спрятал в лесу, чтобы устроить засаду?

– Молись, парень, – сказал молодому Аудиторе один из солдат.

– Послушайте, я на вас зла не держу. Я знаю, вы просто выполняете приказ. Отпустите меня, и тогда я вас пощажу. Как вам такая сделка?

Солдат, предложивший ему помолиться, с явным удивлением посмотрел на Эцио:

– Ты хоть сам понимаешь, что несешь? Я еще ни разу не видал такого, как ты. Надо же, вздумал шутить, когда…

Он не договорил. Лезвие скрытого клинка укололо его в правую руку. Яд подействовал мгновенно, и солдат, шатаясь, замертво рухнул на землю. Прежде чем второй успел опомниться, Эцио ударил его под мышку – в единственное место, не прикрытое доспехами. Расправившись с солдатами, молодой человек затаился в тени возле сцены и стал ждать. Его ожидание не затянулось. Вскоре из-за деревьев вышли десять солдат Родриго, устроивших засаду на кондотьеров. Одни испуганно озирались по сторонам, другие склонились над убитыми товарищами. Двигаясь со скоростью рыси, Эцио бросился на них, нанося удары в любую открытую часть тела. Застигнутые врасплох, солдаты Борджиа испугались и повернули обратно в лес. Пятеро остались лежать на щербатых камнях. Аудиторе смотрел вслед убежавшим. Вряд ли они сообщат Родриго о случившемся – в таком случае их могли повесить за невыполнение приказа. Скорее всего, они попросту дезертируют. Испанец хватится их не сразу, а когда хватится, поймет, что его сатанинский замысел провалился.

Эцио склонился над телом Якопо. Бывшие союзники не только зверски убили его, но и заставили перед смертью испить полную чашу унижений. Окровавленный труп жалкого старика – вот и все, что осталось от некогда гордого и самоуверенного главы семейства Пацци.

– Не завидую я тебе, – сказал молодой человек. – Честно говоря, я не на шутку рассердился, когда Родриго лишил меня возможности самому расправиться с тобой. Но теперь, теперь…

Он потянулся, чтобы закрыть мертвецу глаза. И вдруг увидел, что глаза Якопо смотрят на него. Каким-то чудом Пацци был еще жив! Он открыл рот и попытался что-то сказать, но оттуда не вырвалось ни звука – старик находился на последнем издыхании. Первой мыслью Эцио было оставить его мучиться до конца. Но глаза Якопо умоляюще смотрели на него. Молодой Аудиторе вспомнил Кредо ассасина, требовавшее быть милосердным даже к тем, кто не был милосерден к тебе.

– Покойся с миром, – сказал Эцио, поцеловав Якопо в лоб, после чего вонзил кинжал в сердце своего давнего противника.