Подражая Тому, она всегда соблюдала осторожность и заканчивала свои ответы ему простым «Всего наилучшего». Однако когда она отвечала на шутливые, полные любви письма Джоджо, которые девочка слала ей практически ежедневно, она неизменно писала «Люблю и обнимаю, Кресс». И вот сейчас Крессида не могла избавиться от жуткого ощущения, что в те короткие мгновения после прихода Лотти, когда в спешке заканчивала письмо Тому, она машинально написала… о Господи… «Люблю и обнимаю, Кресс».

А копию письма не сохранила, поэтому проверить не могла. Щеки пылали. Крессида быстро вошла в почту и, барабаня пальцами по столу, стала ждать, когда станет ясно, ответил Том или нет.

Не ответил. Она сделала большой глоток вина. И нет возможности узнать, что это значит. Может, он еще не прочитал ее письмо или прочитал и был так потрясен ее наглостью, что теперь просто не знает, как поступить?

Возможно, он сидит и посмеивается. Или переполнен тревогой. Но все равно он очень-очень далек от «Люблю и обнимаю» и череды поцелуев, обозначенных X.

Черт, как же исправить ситуацию?

Очевидно, надо написать еще одно письмо.

Дорогой Том.

Не знаю, следует ли мне писать об этом (я слегка захмелела), но искренне сожалею, если написала в конце своего последнего письма «Люблю и обнимаю». Я хотела написать «Всего хорошего», но мне заморочили голову — что в этом странного? — и я перепутала тебя с Джоджо. В общем, я хочу сказать, что думала, что пишу письмо Джоджо, а не тебе. Ведь не могла же я тебе написать «Люблю и обнимаю» и добавить череду поцелуев.

Запрокинув голову, Крессида допила вино и вытерла капли с подбородка. «Давай продолжай, заканчивай эту неприятную работу».

Дело, естественно, вовсе не в том, что ты мне не нравишься. Ты очень хороший человек, и я с нетерпением жду от тебя писем. Надеюсь, что мое последнее послание не напугало тебя до потери сознания. Хотя оно не могло бы напугать, если бы я не написала «Люблю и обнимаю». В общем, я просто хочу объясниться. Еще раз извини. Пожалуйста, ответь мне побыстрее, чтобы я знала, что ты не считаешь меня помешанной. Пока не ответишь, я буду мучиться сомнениями.

Всего хорошего,

Кресс.

Видишь? Никаких поцелуев.

(Пока.)

Нормально получилось? Письмо дружеское и легкое. С разъяснениями, но при этом беззаботное. Да, все получилось отлично. Великолепно. Том не обидится, он поддразнит ее, и скоро это письмо превратится в их общую шутку.

Он все поймет.

Ощутив небывалое облегчение, Крессида нажала на «Отправить».

Все, дело сделано.

Пора спать.

Что случилось с Эмбер?

Лотти взяла на утро отгул и, чтобы подправить настроение и предотвратить перспективу навечно остаться разведенкой, отправилась в салон стричься и делать темно-рыжие «перышки». Обычно ей нравилось бывать в салоне с его шумной, пропитанной сплетнями и парикмахерскими запахами уютной атмосферой. Но сегодня выяснилось, что другие мастера в отпуске, поэтому они с Эмбер оказались вдвоем. И впервые с незапамятных времен разговор у них клеился.

Более того, гробовое молчание между попытками вести беседу становилось все более неловким.

Промучившись еще пятнадцать минут, Лотти спросила:

— Эмбер, что-то не так?

Эмбер, стоявшая позади кресла, пожала плечами:

— Не знаю. А есть чему быть не так? — Она помолчала. — Рассказывай.

Действительно, что-то было не так. Лотти тряхнула годовой, и длинные полоски фольги у висков взлетели и опустились, как уши спаниеля.

— Что рассказывать?

Эмбер отложила плоскую щетку, которой наносила краску.

— О Марио.

— О Марио? У него все в порядке. Честное слово! — Лотти гадала, слышала ли Эмбер о коротком флирте Марио с Карен Крейн.

— Я знаю, что у него все в порядке. — В зеркале взгляд Эмбер был тверд. — Я просто хочу знать, встречался ли он с кем-нибудь.

Лотти заерзала и сплела пальцы под темно-синей пелериной, наброшенной на плечи, а затем как можно убедительнее проговорила:

— Нет, не встречался.

— А я думаю, что встречался.

— С кем?

Снова пауза. Наконец Эмбер ответила:

— С тобой.

Лотти расхохоталась от облегчения.

— И все только из-за этого? — отсмеявшись, спросила она. — Ты думаешь, что между мной и Марио что-то есть? Эмбер, да я бы сама тебе рассказала, если бы было. Но ничего нет. Я бы сама на это не пошла, ни под каким видом! Поверь мне.

Эмбер медленно выдохнула. Потом кивнула. Ее розовые, с серебром, сережки звякнули, когда она потянулась за листками фольги.

— Ладно. Извини. Я верю тебе. Просто… вчера я зашла в магазин, и Тед очень удивился, увидев меня.

— Ну, потому что тебя не было целых две недели.

— Я тоже так подумала. Но потом он сказал, будто решил, что вы с Марио снова стали жить вместе. А потом в разговор вмешалась одна старушка и заявила: «Именно так я и подумала, ведь он ночевал в „Домике волынщика“».

Местные сплетницы. Почему нельзя связать их и утопить в озере?

— Он спал на диване, — сказала Лотти и опять заерзала, поняв, что последует дальше.

— На диване, — кивнула Эмбер. — Замечательно. Но мне хотелось бы знать, — медленно продолжала она, — чья это была идея, чтобы Марио перебрался к вам.

— Ну, дети были в восторге, — бодро начала Лотти, однако взгляд Эмбер заставил ее замолчать.

— Твоя, да? Ты заставила Марио ночевать у тебя. Потому что знала, что ему нельзя доверять. Ты решила держать его под контролем и позаботилась о том, чтобы он ни во что не вляпался, пока меня нет.

Эмбер была отнюдь не дура. Лотти пожала плечами, признавая поражение.

— Ладно, я подумала, что вреда от этого не будет. Ты знаешь, каковы мужчины: у них мозги в штанах. Сам Марио не стал бы намеренно поступать плохо, но давай посмотрим правде в глаза — он очень привлекательный мужчина. А у многих девиц нет стыда. Я просто решила, что с нами ему грозит меньше опасностей, чем если он будет тусоваться со своими приятелями с работы и…

— Забывать о том, что у него есть девушка, — быстро закончила за нее Эмбер. — С глаз долой — из сердца вон. Или, вероятно, что она ничего не узнает и поэтому переживать не будет.

— Прости. Я думала, что делаю правильно. — Лотти в зеркало наблюдала, как Эмбер ловко загнула последние листки фольги и вытерла салфеткой руки. — Мне следовало предоставить его самому себе?