— Ну, спасибо… спасибо, лейтенант. Если бы не ты, плохо бы мне пришлось.

— Нечего вам меня благодарить, — ответил лейтенант. — Если бы не вы, преступник бы ушел. Не знал, что вы так быстро бегаете. Надо мне брать с вас пример.

Затрещали кусты, и к ним подбежали остальные участники погони во главе с майором Кузнецовым.

— Все, майор, операция окончена, — сказал ему Гуров, поднимаясь с земли. — Все кончено…

Как выяснилось, они успели убежать от деревни Ключи, где остались их машины, почти на полтора километра. Добираться до места было нелегко — сначала по лесу, потом по кривым окраинным улочкам. Так что бежали они за беглецом от силы двенадцать минут, а обратно шли почти час. И все это время арестованный хранил молчание. Хотя Гуров несколько раз спрашивал его о разных вещах: не ранен ли он, куда они с Мариной собирались бежать, в общем, пытался разговорить, — бывший садовник не проронил ни звука. «Да, с ним будет нелегко, — подумал Лев. — И все же надо попробовать допросить его уже сегодня, по горячим следам. Потом он вообще закроется в скорлупе, не достучишься».

Наконец они вышли на знакомую дорогу и по ней дошли к машинам. В одной из них уже сидела Марина Овчаренко. Ее подельника усадили в другую, Гуров сел в машину Кузнецова, и кавалькада покатила в город. Небо на востоке уже светлело, ночь подходила к концу. Дорогой майор обратил внимание на забинтованную руку полковника и спросил:

— Ранили?

— Да, еще в доме, — ответил Гуров.

— Тогда надо скорее к врачу. Как бы сепсис не начался.

— Нет, сначала в управление, — твердо проговорил Лев. — Карпова нужно допросить сейчас, потом до него вообще не достучишься. Овчаренко пусть везут в СИЗО, а его — к тебе в кабинет. Попробуем разговорить.

Кузнецов передал соответствующее распоряжение лейтенанту Девятову, и одна из машин свернула в сторону СИЗО, две другие поехали к управлению. Здесь оперативники извлекли фальшивого садовника из машины, сняли с него наручники и провели в кабинет Кузнецова. Когда бойцы вышли, Гуров, сев напротив задержанного, спросил у него:

— И как к тебе теперь обращаться, как называть: Никитой или Анатолием?

Задержанный молчал.

— Правильнее, конечно, звать тебя, как родители назвали, Анатолием Игоревичем, — продолжал Лев. — А ведь я мог догадаться, если бы пригляделся к тебе внимательней при первой встрече. Должен был догадаться! Ведь я в детстве хорошо знал Игоря. И вы с ним похожи. Даже характерами вы похожи: он был такой же настойчивый, упрямый. Скажи, как же ты смог убить родного отца?

И тут задержанного прорвало.

— Да какой он мне был родной?! — закричал он. — Мать он бросил, меня бросил, забыл нас, как будто нас и не было!

— У нас другие сведения, — заметил майор Кузнецов. — С твоей матерью Игорь Сергеевич действительно расстался, но при этом оставил ей квартиру, неплохие деньги, а свою жизнь начал с нуля. И потом деньги давал. Но твоя мать все пропивала, в конце концов и квартиру пропила…

— Да, мать пила! И что? Он не хотел с ней возиться и меня не хотел видеть. Бросил нас, как старую обувь, и начал новую жизнь с этой шлюхой Светой! Вот над ней он уж точно трясся, пылинки с нее сдувал. Я, когда сюда приехал, еще не знал, что убью его. Вначале хотел только приглядеться, посмотреть, как и что. Но когда увидел, как он вокруг нее ходит, как нянчится с этими своими ублюдками, Славиком и Наташечкой, меня всего вкось повело. Тогда я и решил…

— Но ведь ты тоже решил начать новую жизнь, — заметил Кузнецов. — Я узнал, что у тебя тоже дети от первого брака в Омской области остались. И ты о них нисколько не заботился. Еще бы, ведь теперь у тебя была новая подруга, была Марина… Кстати, если ты приехал сюда просто посмотреть, как дела, почему же сразу начал играть комедию? Почему Марина поселилась отдельно от тебя, почему вы жили, как чужие?

— Вы Марину не трожьте, Марина — это настоящий товарищ! — вскинулся задержанный. — Почему да почему… Я к этому времени уже привык жить вот так… правды никому не говорить. Только так и можно выжить.

— А мне кажется, Толя, что ты нас обманываешь, — сказал Гуров. — И не только нас — ты и себя самого хочешь обмануть. На самом деле ты уже тогда, три года назад, когда сюда приехал, знал, что постараешься убить отца. Потому что узнал, что Игорь Кириллов — не просто состоятельный человек, а один из богатейших людей России. У тебя, конечно, был и другой путь. Ты мог явиться к отцу, как библейский блудный сын, пасть ему в ноги и попросить, чтобы он тебя признал. И он бы, я думаю, признал бы. В свой дом, скорее всего, не позвал бы, но денег дал, помог бы наладить новую жизнь. Но ты выбрал другой путь…

— Да, выбрал! — воскликнул Никита, то есть Анатолий Кириллов. Он больше не выглядел подавленным, загнанным в угол. Глаза его сверкали, на лице играла злобная улыбка.

— Я еще восемь лет назад этот путь выбрал, когда после аварии в себя пришел, — продолжал он. — Осознал тогда, каким же слизняком я был с этим пьянством, с вечными жалобами… И решил, что стану жить иначе. Устроился в ЧОП и начал всему учиться…

— Электромеханике? — уточнил Гуров. — Или подрывному делу?

— И тому, и этому, и много еще чему. Мне нужно было стать специалистом, настоящим спецом. Я научился стрелять, выслеживать, работать с записывающими устройствами, устанавливать «жучки». Все это требовалось мне по работе, но постепенно я понял, что эти навыки могут пригодиться совсем в другой области. Тогда у меня постепенно стал созревать мой большой план…

— План «проклятого дома»? — подсказал Кузнецов.

— Нет, тогда я про этот дом еще не знал, не видел его. Я просто думал, что смогу… ну, скажем, устроить какую-то аварию…

— Которую ты и устроил позавчера, — подхватил Гуров. — Ты изготовил взрыватель и решил установить его на колесо «Мерседеса»…

— Ну, сначала-то план был другой, попроще. Я хотел просто слить тормозную жидкость или заблокировать тормозные колодки. Но вы провели работу с водителем, завербовали его в свою группу, и этот дурак Юра поддался на вашу агитацию. Он стал следить за машиной, каждый час проверять тормоза. Я понял, что из моей первоначальной идеи ничего не выйдет. Тогда я вспомнил, что научился в ЧОПе делать миниатюрные мины…

— И ты установил эту мину в самый последний момент, когда подошел к машине перед отъездом, — кивнул Лев. — Я только теперь понял, как все произошло. Ты подошел к машине — якобы для того, чтобы спросить Светлану Павловну про какие-то парковые дела. Изображал ужасно смущенного, растерянного мужичка, топтался возле машины, будто не зная, в какую сторону уходить… А на самом деле ты в это время незаметно прикрепил свое устройство — и ушел, уверенный, что все сработает и от главной соперницы в борьбе за наследство избавишься… А уж потом бы ты и о детях «позаботился»…

— А что, я этих детишек обнимать, что ли, должен? — зло спросил Анатолий. — Им, значит, все, а мне ничего? Да, жизнь — борьба, и приз получает сильнейший. Они со мной не собирались делиться — и я с ними тоже делиться не хотел.