— И чем пахнет? — не выдержав, поинтересовался он. — Дай угадаю, звездюлями, вон они на двери нарисованы.

— Иди сам понюхай, — невозмутимо продолжая вести носом вдоль стыков, дернула плечами командор.

— Ты серьезно? — спросил он, и только когда командор отошла от двери и недвусмысленно на нее кивнула, вспомнил, что она всегда серьезна. Пришлось тоже подойти и принюхаться.

Из стыков несло не просто гнилой плотью, а плотью сгнившей, съеденной, переваренной и выблеванной, и похоже, что этот цикл повторялся не один раз. Ланн вообще-то был крепким парнем, но есть вещи за гранью выносливости. Скривившись, он обернулся к командору — та как раз надевала маску.

— Ммм, — протянул он, маскируя рвотный позыв. — Гулятина.

— Я знала, что ты оценишь, — доставая из сумки какие-то зелья и протягивая ему, проговорила командор. — Похоже, у них там набасу, лепит охрану из того, что не доел.

Когда дверь открылась, запах усилился настолько, что без помощи зелий выносить его было бы невозможно. Двигаться бесшумно не получилось бы даже при большом желании — до самого входа в храм пол устилали хрупкие пожелтевшие от времени кости. И как только они сделали первые несколько шагов, из ниши, служившей когда-то поклонникам Паллары маленьким садом, на них бросились пять фигур в мешковатых одеждах, все еще хранящих оттенки небесных цветов.

— Ты-ы, — не спуская взгляда мутных глаз с командора даже после того, как получил стрелу в грудь, взвыл один из гулей, — безбожница! Из-за тебя мы здесь!

— Вы здесь потому, что хотели чужой храм и получили его, — взрезая глотку одному и бросаясь к другому, прорычала Сайдири. — Почему вы сдохли, спросите свою богиню.

Дезниты. Они стали первыми жертвами демонов и навсегда остались стеречь храм, который им так и не достался. Разобраться с ними не составило труда — стрелы проходили сквозь полумертвую плоть, как нож сквозь масло, доспехов они не носили. Переворачивая носком сапога дважды мертвого священника, Ланн задумался, что пятеро — это слишком мало для армии. Эти гули питались объедками с чужого стола. Кому бы ни шли самые лакомые куски, они шли в храм, а не в притвор.

Брезгливо стерев с плеча вонючую кровь обрывком дезнитского одеяния, Сайдири отбросила тряпку, подошла ближе и достала из сумки зелье невидимости. Ей самой оно ни к чему — плащ скрывает ее, когда нужно.

— Никаких резких движений, никаких выстрелов, никаких звуков, — подняв пузырек вверх, за секунду до того, как Ланн успел прикоснуться к нему, предупредила она. — Заходим, осматриваемся, выходим.

— А как же ворваться туда и победоносно получить по роже? — с напускным разочарованием протянул Ланн.

Если бы где-то проводилось соревнование по закатыванию глаз, командор непременно взяла бы первый приз за самую красноречивую гримасу тысячелетия под названием: «Как ты достал меня, идиота кусок!»

— Будь у меня за спиной армия, я бы так и поступила, но нас всего двое, — пояснила она и разве что об лоб ему склянку не разбила. — Так что мы безрадостно прокрадемся туда, тоскливо соберем информацию, уныло вернемся, занудно обсудим план и прозаично выживем после его исполнения. Все, как ты не любишь.

Вообще-то это отличный план, но Ланн только что сказал, что бросаться в самоубийственную атаку — весело, а продумывать наперед — нет, так что придется до конца делать вид, что ему это не нравится.

— Ску-ука, — протянул Ланн и чуть отпрянул, когда, бросив ему склянку, командор резко взмахнула плащом и направилась к двери. Фыркнув, он обнаружил, что бесить ее чертовски весело. Что она ему сделает, в конце концов? Придушит в порыве гнева и отправится сражаться со всей колонией одна? Это не вяжется с последним пунктом ее же собственного плана под названием «прозаично выжить».

Каким-то чудом приоткрыв массивную дверь так, чтобы не та не издала ни звука, командор на секунду заглянула внутрь, а затем поманила его рукой и скрылась в проеме. Выдохнув, Ланн опрокинул в себя пузырек и, взяв оружие в руки, проскользнул следом.

* * *

— Ксоммак!* — едва вывалившись обратно в притвор выдохнула командор и прижалась к стене рядом со входом.

Твою мать! (прим. авт.)

— Мне нужно вымыть глаза с мылом, — сползая по той же стене рядом, пробормотал Ланн.

— Ты как будто в Алушинирре не был.

Был. Но он не вглядывался в Бездну слишком пристально, собственные проблемы и одна симпатичная келешидка занимали его куда сильнее. И хотя позже Арушалай рассказывала ему о подобном, он все равно не ожидал увидеть это своими глазами. В Бездне — возможно, но только не здесь.

Под заплеванной статуей Паллары колыхалось море живой плоти, волнами окатывающее звездный бассейн, закрытый магическим куполом. Каплями в этом море были беспрестанно двигающиеся маленькие голые тела — детские. Кроваво-красная кожа, обтягивающая истощенную плоть, рога и хвосты не оставляли сомнений в происхождении отроков — это камбионы, дети похищенных женщин, вскормленные мясом мужчин. Девяти лет от роду и меньше, они скребли едва окрепшими когтями магический купол в бесплотных попытках добраться до его содержимого.

— Как ты умудрилась потерять нахидрианский кристалл? — с усилием потирая лицо ладонями в надежде избавиться от красных пятен перед глазами, спросил Ланн.

— Десять лет назад он был на месте, — повернув к нему бледное лицо, ответила командор. — Очевидно, воровать из арсенала умею не только я. Это все, что тебя беспокоит?

Под магическим куполом в тягучей красной воде бассейна плавали безвольные разбухшие от воды и скоромной пищи тела беременных женщин. Они жили, дышали и все как одна пустыми глазами смотрели наверх, где под куполом, напоенный магией и страданиями, багровым светом сиял нахидрианский кристалл. Камбионы рождаются только в Бездне, где энергия этого плана способна извратить плод. Но, используя кристалл из крови Лорда Демонов, здешние обитатели сумели обойти это ограничение.

Как только одна из женщин начала конвульсивно дергаться в такт толчкам разбухшего чрева, на край бассейна ступил мускулистый инкуб. Одним движением он поднял ее мокрое тело в воздух и, вонзив когти в живот, вырвал плод и бросил его сквозь купол ко всем остальным. И младенца непременно разорвали бы, не вцепись он зубами в лицо первого же рискнувшего собрата.

Бросив удовлетворенный взгляд на новое чадо, инкуб повернулся к его матери и, оторвав ей руку, бросил ее в кипящее море тел. Камбионы мечтали добраться до бассейна вовсе не из жажды