по очереди вызываются свидетели. Затем каждого свидетеля допрашивают представитель обвинения и адвокат. Перекрестный допрос — процедура куда менее устрашающая, чем в английском уголовном судопроизводстве, поскольку представитель защиты может в любой момент «вклиниться» в вопросы прокурора с собственным вопросом. Когда все свидетели заслушаны, прокурор выступает с обвинительной речью. Вслед за ним высказываются адвокат истца, а затем представитель защиты. После этого прокурор произносит вторую речь, отвечая защитнику, а последний, в свою очередь, тоже вправе ответить прокурору по определенным пунктам. Далее председатель суда подытоживает результаты разбирательства и ставит присяжным вопросы, на основе которых они должны вынести свой вердикт.

Присяжные имеют право задавать вопросы любому из свидетелей, а также представителям обвинения и защиты.

Коллегия присяжных состоит из двенадцати заседателей — «людей добропорядочных и достойных». Их выбирают из всех сословий, из всего населения уезда, соответствующего определенным критериям в плане возраста, наличия имущества, места проживания и общественного положения. Важнейшее значение имеет имущественный ценз, различающийся в разных местностях. Все те, кто соответствует законоположениям относительно возраста и имущественного ценза, включаются в «очередной список» людей, имеющих право стать присяжными. На основе этого широкого списка составляется второй очередной список (узкий), куда отбираются люди, которые представляются наиболее подходящими для роли присяжных.

Процесс отбора, результатом которого становится второй список, осуществляется в каждом уезде специальной комиссией, состоящей из нескольких чиновников, под председательством предводителя дворянства. Эта процедура повторяется каждый год, и после отбора во втором списке остаются шестидесят человек, из кото-рых по жребию выбираются присяжные.

Впрочем, соответствие имущественному цензу не во всех случаях является обязательным условием для отбора в присяжные. Ими могут стать государственные служащие — если они не относятся к вооруженным силам, полиции или судебным органам, а также чиновникам первых четырех классов, которые исключаются из процесса — и все выборные представители местных властей, особенно крестьяне, например, члены волостных судов, сельские старосты и волостные старшины. В результате этого состав коллегий присяжных получается смешанным и демократическим. Как правило, в них преобладают крестьяне и мелкие госслужащие, а порой коллегия почти полностью состоит из представителей низших классов. Для примера укажем род занятий присяжных, участвовавших в процессе над Бейлисом, обвинявшимся в ритуальном убийстве, который проходил в Киеве. Отметим, что уровень образованности у этих присяжных был явно ниже среднего{21}:

1. Крестьянин, батрак.

2. Крестьянин, извозчик.

3. Мелкий государственный служащий — почтовый работник.

4. Мелкий государственный служащий — почтовый работник.

5. Крестьянин, работник винного склада.

6. Крестьянин, батрак.

7. Мещанин, служащий Киевского вокзала.

8. Крестьянин, батрак.

9. Губернский секретарь, помощник ревизора контрольной палаты.

10. Крестьянин, батрак.

11. Крестьянин, контролер городского трамвая.

12. Мещанин, мелкий домовладелец.

Приведенный список, независимо от уровня образованности перечисленных людей, — а в то время отмечалось, что этот уровень на удивление ниже среднего, — в некоторой степени может служить иллюстрацией к тому, какой был состав коллегии присяжных в небольшом российском городе. Обычно процент образованных людей в ней выше, но в большинстве коллегий вы, скорее всего, найдете, в том или ином соотношении, профессии, представленные в нашем перечне. Следует, однако, отметить, что списки, из которых выбираются присяжные, в очень большой степени определяются местными властями. В крупных городах коллегия присяжных, состоящая только из крестьян, — весьма редкое исключение.

С этим связан своеобразный характер российского института присяжных, о котором много писалось и пишется.

Главная черта русских присяжных — мягкость, снисхождение, склонность оправдывать подсудимых. Именно из-за этого в России существовало, а в некоторых кругах и до сих пор существует неприятие института присяжных как такового, и главная претензия к нему — нежелание присяжных выносить обвинительные приговоры. Впрочем, это движение вряд ли увенчается практическим результатом: слишком уж очевиден вред от любых попыток вмешиваться в деятельность суда присяжных. В русской литературе и тем более в текущих досужих разговорах и сплетнях вы найдете немало характерных историй, наглядно иллюстрирующих удивительные особенности психологии присяжных в России.

Говорят, однажды присяжные вынесли вердикт «невиновен со смягчающими вину обстоятельствами». Писатель Гарин рассказывает, как однажды некий крестьянин поджег его амбар, и он без труда собрал неопровержимые доказательства вины этого человека в умышленном поджоге. Мужика судили присяжные — тоже крестьяне. Его вина была полностью доказана. Никто не сомневался, что присяжные вынесут вердикт «виновен». Действительно, крестьяне-присяжные не отрицали вину подсудимого, но сочли, что наказание, положенное за поджог, — шесть лет каторги — будет слишком суровым.

Как написал Гарину старшина присяжных, «годка два, рассуждали крестьяне, в тюрьме следовало бы парня для науки продержать, а в каторгу нельзя. Чем виновата жена, дети? Куда они без работника денутся?…Последний аргумент присяжных был тот, что день ясный, Божье солнышко по-весеннему сияет, — нешто в такой день человека навечно губить? Жалко барина, а еще жальче сирот да бабу. Барину Господь пошлет — от пожару никто не разоряется, дело Божье, смириться надо и проч.»[100].

«И только впоследствии, — отмечает Гарин, который был в этом деле потерпевшим и теперь пересказывает свою историю, — мне ясно стало, что то, что с нашей точки зрения может казаться высшею несправедливостью, с точки зрения народа — будет выражением высшей правды на земле». Сразу после поджога Гарин вынужден был покинуть деревню, где все это случилось. Вернулся он туда через два года. «Как только завидели мой экипаж, — пишет он, — вся деревня, и старый, и малый, потянулись на барский двор… каждый от сердца, как умел, спешил высказать мне свой привет. Петр Беляков сказал мне даже что-то вроде речи. Смысл этой речи был тот, что они, крестьяне, очень рады видеть меня, что радуются за меня оправданию подсудимого, что Господь не попустил меня принять грех на душу, взявшись не за свое, а Божье дело — преследование поджигателей.

— Господь спас тебя от греха; всё доброе, что ты нам сделал, осталось при тебе, не пропало. Господь сыскал их». Крестьяне, поясняет Гарин, рассказали о том, что преступники «не добром кончили»: они были в полной уверенности, что карать виновных — дело Провидения, а не рук человеческих.

Эта история весьма типична. Я могу привести вам еще много таких примеров — порой поражающих своей неожиданностью и отличием мировоззрения крестьян от тех взглядов, что преобладают в других сословиях и других странах. Но какой бы странной ни казалась такая точка зрения, обычно обнаруживаешь, что она основана на