litbaza книги онлайнПриключениеЧто движет Россией - Морис Бэринг

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Перейти на страницу:
сначала строфу речитативом выводил запевала, потом ее подхватывал хор, и наконец голоса солиста и хора сливались воедино, достигая кульминации в одной высокой ноте, которая длилась и длилась, казалось бы, без всяких усилий со стороны певцов, становясь все чище и сильнее, а затем постепенно затихала.

Тембр этих голосов был столь высок, чист и одновременно своеобразен, столь силен и необычен, что поначалу было трудно определить — это мужские тенора, женские сопрано или мальчишеские дисканты. По диапазону и качеству они были весьма не похожи на те женские голоса, что обычно слышишь в русских селах. Пение приблизилось, наполняя воздух неописуемой величавостью и покоем. Наконец вдалеке, за деревьями и оврагом, в центре той сцены, что создала природа из этого сада, я увидел на фоне неба силуэты женщин. Они медленно шли в сумерках, с косами и деревянными граблями на плечах, и пели на ходу. Вновь зазвучал высокий, чистый голос, потом фразу повторил хор, и вновь соло и хор слились воедино на высокой, бесконечно протяженной ноте, казалось, нараставшей, словно звук некоего хрустального горна, становившейся все чище и обособленнее, все длившейся и длившейся — а затем она неожиданно и резко оборвалась, как обрывается нить пряжи. Эта песня словно возвещала: после трудов пришло время отдыха, говорила о радости от хорошей работы. Она звучала будто хвалебная песнь, благодарение, благословение концу дня, концу лета, концу жатвы. Казалось, песня — сама душа, сама сущность тихого августовского вечера.

Женщины медленно прошли мимо и вновь исчезли за деревьями. Я увидел их лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы пробудить во мне целую вереницу мыслей и образов, связанных с ритуалами, обрядами, обычаями — языческими церемониями, что древнее самих богов, простой крестьянской верой и сельскими праздниками, что возникли раньше любых религий. А когда зазвучала очередная строфа этого первозданного гимна урожаю, перед глазами на секунду возник образ жнецов — прямых, стройных, полных достоинства, величественных, словно жрецы, в своей рабочей одежде и с орудиями труда, — лишь усиливший впечатление от совершенства и чистой гармонии песни. Казалось, ты совершил путешествие во времени, одним глазком заглянул в древний, далекий мир — мир старше Вергилия, старше Ромула, старше Деметры, где богами были весна, лето и осень, жатва и сев, сбор плодов и виноделие. Это был отблеск золотого века, дыхание юности и весны нашего мира.

В мягком вечернем свете вся окрестность превратилась в храм — возвышенный, священный и спокойный — и шествие этих статных женских фигур, уменьшенных расстоянием, было словно изображение на древней вазе или фризе, а музыка, казалось, завершала священнодействие, посвящала в некую, существующую с незапамятных времен тайну, далекую загадку — кто знает, может, это была загадка Элизия, царства вечной весны, или еще более древняя легенда, для которой Элизий был лишь далеким отзвуком? Мелодия отдалилась, песня затихла вдалеке, и хотелось спросить себя:

Что было это — сон иль наважденье?

Проснулся я — иль грежу наяву?[116]

Когда я говорю, что песня навеяла мысли о Греции, это не так фантастично, как может показаться. Во-первых, в песнях русских крестьян до сих пор используются древнегреческие лады — дорийский, гиподорийский, лидийский, гипофригийский. «В музыке, что бытовала в России в Средние века, — пишет мсье Субье в своей „Истории русской музыки“, — сохранялась религиозная и языческая традиция». Не только в духовной, но и в светской русской музыке ощущается элемент чисто эллинского влияния.

Позднее выяснилось, что певицы, которых я слышал в тот вечер, были не местные — это была артель жниц из Тульской губернии, подрядившаяся для сбора урожая. Их пение, хотя и знакомое мне по форме и виду, своим совершенством сильно отличалось от всего, что я слышал прежде — и впечатление оно оставляло просто незабываемое.

Если в целом русскую природу можно назвать монотонной и однообразной, это не означает, что она лишена своеобразной красоты. Здесь не только встретишь волшебные картины в самом невзрачном окружении — в русской природе и пейзажах самые разнообразные проявления красоты можно увидеть в любое время, в любой сезон.

Лично меня ничто не восхищает так, как долгий путь в вечерних сумерках накануне жатвы среди бескрайних, не прерываемых изгородями ровных полей России, где полоски золотистой пшеницы и ржи перемежаются просом, еще зеленым, не успевшим приобрести тот бронзовый оттенок, что появится позже — ты версту за верстой едешь вдоль одинаковых и в то же время столь разных полей и невысоких холмов и видишь журавлей, то спускающихся наземь на минутку, то вновь взмывающих в небеса.

Потом, в сумерках, на востоке медленно проплывают необъятные острова сизых, словно голуби, облаков, а на западе в дымке гаснет последний золотой отблеск заката, бросая отсвет на еще неубранный хлеб и полоски стерни, заставляя их искриться, словно тлеющие угли, в жарком воздухе. Тут и там дымятся костры — это сжигают сорняки, а добравшись до окраины села, вы наверно, увидите возле паровой молотилки темные силуэты толпящихся мужчин и женщин, все еще продолжающих работу — отблеск пламени костра, длинные вечерние тени, дым от паровой машины и поднятая молотьбой пыль придают им чисто рембрандтовскую живописность. Внутри вас растет ощущение пространства, размаха, воздушности и громадности — земля словно становится больше, небо глубже, душа возвышается, ширится, возвеличивается.

Русские поэты чаще славят весну — короткую весну с яркой зеленью берез и папоротников, ковром ландышей на лесных полянах, кустами сирени, пением соловьев (в России соловей — птица весны), а затем с буйно цветущим шиповником — или зиму с искрящимся на солнце снегом, прозрачными лесами, чернеющими на фоне этой белизны, или, когда они засыпаны снегом и заледенели, создавая волшебную ткань, фантастический ажурный узор из снежных шапок, блестящих на фоне безоблачно-голубого неба. А после ночной оттепели ты вновь начинаешь различать бурые ветки со сверкающими нитками водяных капелек.

А как чудесны зимние закаты и сумерки после первого декабрьского снега, когда молодой месяц поднимается и застывает, словно серебряный парус или драгоценный камень в океане темно-синего, ближе к земле уступающем место розоватому багрянцу. Белый свет новорожденной луны затопляет сиянием заснеженные поля, придавая их цвету еще большую чистоту, и, наконец, разбавляя собственную белизну холодно-голубым оттенком, выпукло выделяет бревенчатые избы, красные крыши и принадлежности для труда. Все эти практические и прозаические хозяйственные орудия — предметы и атрибуты

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?