Глава XI

Очарование России

В одной из книг величайшего русского сатирика Гоголя есть такой отрывок: писатель, живя на чужбине, умоляет родную страну открыть секрет ее очарования. Он буквально кричит:

«Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая… песня?…Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами?»[108]

Эти вопросы часто задают себе не только русские эмигранты, но и иностранцы, которым довелось жить в России.

Эта страна начисто лишена очевидных, безошибочных признаков внешнего блеска и притягательности. Как пишет Гоголь, здесь «не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы, венчанные дерзкими дивами искусства». В России нет

на скалах крутых укреплений, людьми возведенных,

Или же рек, что внизу обтекают древние стены.[109]

Здесь не обратишься взором

к дворцам и башням — их на дно увлек

Сон времени, в морские цветники.[110]

Не встретишь здесь «в руинах величавых былую мощь»[111], где «плывет луна, на древние ступени бросая свет сквозь арку иль в пролом»[112], или «замок, что стоит над пропастью один под буйными ветрами Апеннин»[113], или «алый город — времени ровесник»[114].

Здесь нет таких мест, где сочетание природы, искусства, времени и истории пленяет сердце красотой, воспоминаниями и даже обаянием упадка, где искусство добавляет живописности чудесам природы, где время придает волшебную загадочность творениям рук человеческих, а история населила клочок земли сонмом призраков и бросает на все отблеск своих загадочных и романтических чар.

Такие места вы увидите во Франции и в Англии, по всей Италии, в Испании и Греции, но не в России. Россия — страна переселенцев, где повседневная жизнь — это вечная битва с суровой и безжалостной природой, а политическая история — летопись долгой и отчаянной борьбы с враждебными обстоятельствами. Это страна, чей древнейший город был разграблен и сожжен, когда он едва начал процветать, чья первая столица погибла в огне в 1812 году, а вторая столица начала строиться лишь в XVIII веке, страна, где за пределами городов редко встретишь каменный дом, а деревянные избы то и дело сгорают дотла.

Это страна, где зима долгая, а лето жаркое, страна холмистых равнин, чье однообразие не прерывается высокими горами и глубокими ущельями.

И тем не менее у нее есть очарование. Его на себе ощущает множество людей разных национальностей и рас — когда вы живете в России, ему трудно не поддаться, а раз ощутив, невозможно избавиться. Тоскливая песня, что, по словам Гоголя, несется по всей длине и ширине этой земли, от моря до моря, всегда будет звучать в вашем сердце и не изгладится в глубинах памяти.

Это ощущение не разложишь по полочкам — очарование не поддается логическому анализу, оно при этом просто исчезает — и тем более трудно определить, в чем состоит очарование мест, где так мало ошеломляющих, бросающихся в глаза и мгновенно притягивающих к себе красот природы и искусства, где нет романтического ореола и пристанища для теней истории и отзвуков поэзии.

Но тем, кто никогда не был, и скорее всего никогда не побывает в России, представление об уникальной, своеобразной магии этой страны дадут произведения Тургенева. Взять хотя бы тот эпизод, где летней ночью в поле дети рассказывают друг другу страшные истории о нечистой силе, или другой июльский вечер, когда из сумерек по бескрайней равнине разносится зов мальчика:

«Антропка-а-а!..» Антропка отвечает «Чего-о-о-о-о?», и «с противоположного конца поляны, словно с другого света…голос мальчика тотчас с радостным озлоблением закричал: — Иди сюда, чёрт леши-и-и-ий! — Заче-е-е-ем? — ответил тот спустя долгое время. — А затем, что тебя тятя высечь хочи-и-и-т»[115].

Тем, кто любит путешествовать, не вставая с кресла, Тургенев рисует волшебные, мимолетные наброски тех отдельных эпизодов, картин, происшествий, слов и дел, черт характера, особенностей пейзажа, оттенков атмосферы, что придают русской жизни такое очарование.

Тот же, кто и вправду приедет в Россию, несомненно, поймет: мало того, что писатель точно отражает действительность, но случаи, которые он описывает и заново возвращает к жизни своим несравненным талантом, всякий, кому даны глаза, чтобы видеть, встретит здесь повсюду, на каждом шагу.

Возможно, в России нет той живописности, что присуща странам с богатыми и давними художественными традициями, с разнообразным и противоречивым опытом истории, но это не значит, что в ней нет красоты, и ее проявления зачастую еще больше поражают из-за своей неочевидности.

Не далее как этим летом мне посчастливилось испытать подобное ощущение. Дело было в Центральной России, я остановился в небольшой деревянной избе вблизи железной дороги, но вдалеке от других домов, на отшибе деревни. Жатва почти закончилась. Жара стояла удушающая. Все вокруг пересохло и изнывало от жажды. На стенах и потолках было черно от мух. До вечера не хотелось даже носа высунуть на улицу.

Вокруг дома разбит небольшой сад, веселивший глаз яркими пятнами астр и душистого горошка. По краям он зарос березами, среди которых то и дело попадались ели.

От моего домика широкая аллея, обсаженная по сторонам высокими березами, ведет к краю сада, за которым начинается довольно крутой травянистый склон небольшого оврага, тоже поросшего лесом. По противоположному краю оврага, на одном уровне с садом, проходит еще одна тропа, полускрытая за деревьями. Поэтому, стоя на пороге дома и глядя прямо перед собой, вы видите широкую дорогу с березами по обеим сторонам, словно просцениум, открывающий вид на далекий лес, а если кто-то проходит по тропе на другом краю оврага, вы не видите саму тропу, но различаете силуэты людей на фоне неба, словно это актеры, двигающиеся по арьерсцене.

Когда в воздухе начала разливаться вечерняя прохлада, где-то вдалеке послышались очень высокие голоса, выводившие ритмичную мелодию, заканчивавшуюся на одной бесконечной, пронзительно ясной и чистой ноте. Когда пение приблизилось, уже можно было различить, как