– Нет, но мы считаем, что каждый из них так или иначе принял участие в писании. Не то чтобы в пределах одной и той же надписи, но их ведь в квартире было несколько.

Хотя улика, касающаяся почерков, и была вынесена на предварительные слушания, чтобы продвинуть дело дальше, она оказалась слишком уж сомнительной даже в глазах Билла Питерсона, чтобы использовать ее в дальнейшем на судебном процессе.

В конце первого дня судья Миллер все же озаботился отсутствием Рона и во время совещания сторон выразил адвокатам свою тревогу по этому поводу.

– Я почитал тут кое-что насчет отсутствия подсудимого и собираюсь приказать привезти сюда мистера Уильямсона завтра без четверти девять и еще раз спросить его, действительно ли он не желает присутствовать при разбирательстве. Если он подтвердит свое нежелание, тогда его отвезут обратно в тюрьму.

В ответ на это адвокат Барни услужливо подсказал:

– Не хотите ли, чтобы я загрузил его сотней миллиграммов…

– Я не говорю вам, что вы должны делать, – перебил его судья.

На следующее утро, в 8.45, Рона ввели в зал суда. Судья Миллер, обращаясь к нему, сказал:

– Мистер Уильямсон, вчера вы заявили, что не желаете присутствовать на предварительных слушаниях.

– Я вообще не хочу находиться в этом зале, – ответил Рон. – Я не имею к этому убийству никакого отношения. Я никогда… Я понятия не имею, кто ее убил. Я вообще ничего об этом не знаю.

– Хорошо. Вы вели себя неподобающе и своим поведением чуть не сорвали заседание. Но если вы теперь все же выразите желание присутствовать, это ваше законное право. Однако вам придется пообещать и выполнить свое обещание не нарушать порядок в зале суда и вести себя спокойно. Итак, желаете ли вы в дальнейшем присутствовать на предварительных слушаниях?

– Нет, я не желаю здесь находиться.

– Но вы понимаете, что имеете право присутствовать здесь, чтобы лично слышать показания свидетелей?

– Я не желаю здесь находиться. Что бы вы здесь ни делали, мое присутствие ничего не изменит. Мне все это до чертиков надоело. Это слишком мучительно для меня, и я просто не желаю здесь быть.

– Хорошо. Таково ваше решение. Итак, вы не желаете присутствовать на предварительных слушаниях?

– Правильно.

– И вы добровольно отказываетесь от своего законного права встретиться лицом к лицу со свидетелями?

– Да, отказываюсь. Можете обвинять меня в том, чего я не делал. Можете делать все, что вам заблагорассудится. – Рон посмотрел на Гэри Роджерса и сказал: – Вы запугивали меня, Гэри. После четырех с половиной лет постоянных нападок и преследований, господа, вы готовы обвинить меня, потому что вы все марионетки, но не я.

Рона отвезли обратно в тюрьму, и Деннис Смит продолжил давать показания. Его сменил Гэри Роджерс. Он долго и нудно рассказывал о ходе следствия. Потом агенты Оклахомского отделения ФБР Мелвин Хетт и Мэри Лонг докладывали о результатах лабораторных исследований – об отпечатках пальцев, анализе волос, крови и слюны.

Когда список свидетелей обвинения был исчерпан, Барни приступил к опросу десятерых своих свидетелей – все они были либо надзирателями, либо иными тюремными служащими. Ни один из них не припомнил ничего, даже близко напоминавшего то, что якобы слышала Терри Холланд.

Когда все свидетели закончили давать показания, Барни и Грег Сондерс обратились к суду с просьбой снять с их подзащитных обвинение в изнасиловании, поскольку оно не было им предъявлено в течение трех лет с момента совершения преступления, как требуется по закону штата Оклахома. Обвинение в убийстве не имеет срока давности, однако всех прочих обвинений это касается. Судья Миллер объявил, что откладывает решение этого вопроса на более поздний срок.

Среди всей этой казуистики Деннис Фриц чувствовал себя совершенно растерянным. Обвинительная тактика Питерсона была, совершенно очевидно, сосредоточена на Роне Уильямсоне, и все его звездные свидетели – Гор, Терри Холланд и Гэри Роджерс (с его «сонными признаниями») – давали показания против Рона. Единственной уликой, которая хоть как-то привязывала к убийству Фрица, был анализ волос.

Грег Сондерс долго и упорно оспаривал его результат, утверждая, что штат не предъявил достаточных доказательств вины его подзащитного в деле об убийстве. Судья Миллер принял его соображения к рассмотрению.

Барни включился в «драку», выдвинув требование снять с его подзащитного все обвинения на основании недостаточности улик, к коему присоединился и Грег. Поскольку судья Миллер не вынес решение на месте, но стало очевидно, что он всерьез рассматривает соображения защиты, полицейские и прокуроры поняли: им нужны дополнительные доказательства.

На научных экспертов в работе с присяжными ложится огромный груз ответственности, особенно в маленьких городах и в тех случаях, когда эксперты являются государственными служащими и вызываются в суд прокурором, чтобы свидетельствовать против обвиняемых по уголовным делам. Их заключения обязаны быть непогрешимыми.

Барни и Грег Сондерс знали, что улики, основывающиеся на анализе волос и отпечатков пальцев, проведенном в Оклахомском отделении ФБР, сомнительны, но чтобы оспорить их, адвокаты нуждались в помощи. Им требовалось провести перекрестный допрос экспертов и попытаться дискредитировать их. Однако знали они и то, что адвокаты редко выигрывают подобные сражения. Экспертов прищучить трудно, а смутить присяжных ничего не стоит. Чего действительно недоставало защите, так это одного-двух собственных экспертов.

Они составили ходатайство об экспертной помощи. Подобные ходатайства часто подаются, но редко удовлетворяются. Эксперты стоят дорого, и местные власти, включая судей, ежатся от страха при мысли о том, что придется заставить налогоплательщиков раскошелиться в пользу нищей защиты, предъявляющей слишком высокие требования.

Ходатайство вынесли на обсуждение. Слепота Барни, хотя о ней не было сказано ни слова, подразумевалась в качестве аргумента. Если кому-то и нужна была помощь в исследовании волосков и отпечатков пальцев, то как раз слепому Барни Уорду.

Бумаги сновали туда и обратно. Офис окружного прокурора внес поправку в формулировку предъявленных обвинений, исключив пункт об изнасиловании. Адвокаты подсудимых не согласились и с новым обвинительным актом.

Региональным судьей был Роналд Джонс, родом из округа Понтоток, который вместе с округами Семинол и Хьюз входил в Двадцать второй судебный округ. Джонс был избран судьей в 1982 году и, что неудивительно, славился своим потворством обвинению и непримиримостью по отношению к защите. Он свято верил в справедливость смертной казни, являлся правоверным христианином и дьяконом баптистской церкви, среди множества его прозвищ были Рон Баптист и Джон Книжник. Была у него, однако, и слабость: он считал, что тюрьма способна обратить заключенного в истинную веру, и некоторые адвокаты исподтишка подсказывали своим клиентам, что демонстрация внезапно возникшего интереса к обретению Бога может оказаться весьма полезной, если дело рассматривает судья Джонс.