Очень аккуратно, словно она величайшая драгоценность, он положил её на белоснежные простыни.

Посмотрел в её затуманенные страстью глаза и вдруг с отчаянием в голосе произнёс:

— Анфиса, я не…

Она резко вскинула руку и закрыла его рот ладошкой.

— Замолчи и послушай меня. — Она убрала упавшие пряди волос с его лица: — Ты боишься, что я окажусь не твоей парой. Ты боишься, что мы привяжемся друг другу и если окажется, что я — не та женщина, то это разобьёт нам обоим сердце… Но, Велар! Пока не попробуешь, ты никогда не узнаешь! Я верю, что я — твоя женщина, а ты — мой мужчина. Ведь не просто так я оказалась в вашем мире и встретила тебя, и твоих чудесных детей. Не бывает ничего просто так. А забеременеть я не смогу, так как заранее приняла раствор против беременности. — Она глубоко вздохнула, её груди тяжело поднялись и опустились. — Ты можешь забыть о своих страхах. Я понимаю, ты боишься. Признаюсь честно, я тоже боюсь, но я предлагаю смотреть всем нашим страхам в лицо. Я хочу тебя Велар, до безумия хочу и вижу, что ты тоже неравнодушен ко мне…

Велар ничего не высказал на её пламенную речь, а только опустился к ней и поцеловал. Его язык ласкал её рот, а его руки нежно прикасались к её груди, животу, бёдрам. Анфиса отвечала на всё, что он предлагал тихим шёпотом, и вот, наконец, он погрузился в неё целиком.

Нежное прикосновение, направляющий жест, негромко произнесённое ласковое слово. Любовная игра. Сексуальный разговор. Эротичный и возбуждающий танец. Это был невероятный танец любви и страсти.

Они забыли, кто есть кто, они впились друг в друга. Он звал её по имени, она прошептала его имя в ответ…

* * *

Проснуться в объятиях любимого, что может быть лучше?

Самое прекрасное — появилось желание оставаться рядом с ним навсегда.

В его объятиях — мечта, воплотившаяся, сказочная, и, самое главное, уже состоявшаяся.

Рядом с ним — спокойствие, мука, жажда, радость, грусть, учащенный пульс, сердце в пятках, слабость и сила.

В объятиях Велара, для Анфисы, нет смерти, есть только жизнь. Это один из редких важных жизненных пунктов, из которых нет возврата в прошлое время, в прошлые мысли, в прошлую жизнь.

— Доброе утро, — произнесла она тихо, стоило его глазам распахнуться.

Счастливая улыбка мужчины.

«Боже мой, неужели это не сон?» — думает она, рассматривая сонного и такого желанного мужчину.

— Доброе, — был его хриплый ответ, а затем последовал сладкий поцелуй…

У обоих загорается такой огонь, что долго не затушить ничем, и он неистово горит, и отзывается негой, и теплом в телах. Хочется улететь куда-то ввысь, и уже кроме него и неё никого нет вокруг.

Его губы нежно прикасаются к нежным устам, которые непроизвольно открываются в ответ, и во рту пересыхает, его поцелуй как источник с живительной водой, врывается с силой, и забивает всё дыхание. Но так хорошо от него! Сильные руки крепко держат в объятиях, и уже уносит, покачивая на волнах любви далеко в море, где только двое.

Им больше ничего не нужно. Они одни на всём свете!

Утренний поцелуй прерывает детский вскрик и топот ножек, что бегут в спальню.

— Мама!

Велар и Анфиса замирают от неожиданности.

— Мама! — повторяет Даниэль и уверенно подбегает к кровати. — Мамочка!

— Даниэль? — выдыхает шокировано Анфиса. — Ты заговорил!

— Сынок! — Велар подлетает к Даниэлю, в чём мать родила и подхватывает сына на руки. — Ты говоришь!

Ребёнок уверенно кивает головой и обнимает отца за шею своими ручками. Радостно смеётся.

— Я хочу к маме! — тянет ручки к Анфисе.

Она закутывается в простынь и поднимается с кровати. Вопросительно смотрит на Велара.

— Посмотри на пятно, — говорит она севшим вдруг голосом. — Посмотри скорее, Вел.

— Давай-ка снимем пижамку, — говорит сыну Велар и передаёт его Анфисе.

— Великий Дракон!

— О, мой бог! Велар! Пятно посветлело! Смотри! Оно стало совсем тусклым!

Они смотрят друг на друга изумлённо и вдруг, приходит осознание.

— Анфиса… Ты понимаешь, это значит, что…

— Что я твоя пара! — кричит она и прижимается к Велару с Даниэлем на руках.

Велар чувствует, как по щекам начинают течь слёзы.

Всё-таки есть его пара, его частичка души. И она пришла из другого мира. Или, её вернули ему — его половину сердца…

Это настоящее счастье — горькое и сладкое, одновременно. Невероятное, долгожданное и выворачивающее душу наизнанку.

— Как же долго я тебя искал… — тихо произнёс он.

Мужские слёзы… Они похожи на разорвавшуюся нитку жемчуга.

— Не плачь, — сказала она ему, — Я люблю тебя, Велар. Теперь всё будет хорошо.

— Я тоже люблю тебя, — отвечает он, обнимая её и сына. — Полюбил сразу, как увидил…

Даниэль вдруг задаёт вопрос:

— Теперь ты всегда будешь со мной, мама?

— Да, солнышко. Я буду с тобой, твоим папой, твоими братьями и сёстрами вечно.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Слёзы уже бегут у обоих.

Мужские слёзы — словно пружина на сжатие. Они, если уж и выкатились, то из самых затаённых уголков души. Едкие, щемящие, обжигающие глаза. Но эти слёзы приносят облегчение.

Её же слезы — это продолжение новых чувств, из которых она, повинуясь природе, соткана. Как роса, снятая с травы кончиками пальцев. Красиво и трогательно.

* * *

Как же обрадовались остальные дети! Не передать словами.

Когда приходит долгожданная радость и счастье в дом, то дети его воспринимают со смехом и весельем — это только взрослые плачут.

— Ты теперь наша мама! — радостно восклицают они.

— Да, милые мои, — сквозь слёзы радости отвечает Анфиса.

А Велар, кажется, до сих пор в небольшом шоке. Улыбается и смотрит на Анфису так, словно она какое-то чудо!

Она, тем временем, думает о том, что чудо — это то, что она теперь мама пятерых детей!

«Мне не верится, что для этих детей, я стану, точнее уже стала мамой. Я — МАМА».

Анфиса «насыщена» этими чувствами и эмоциями неожиданного материнства. Она даже не могла подумать, что быть мамой, не няней, а именно мамой — это такое счастье, такое достижение!

Это так здорово, слышать «Мама, мама» и видеть улыбки детей. А как же здорово, когда Данечка бежит и спешит обнять, просится на ручки! Это такой кайф! А ещё он заговорил, начал рассуждать и много-много говорить. Как же хорошо стало в этой семье.