Черис покрутила в голове кусочки головоломки. Они не складывались. Когда Джедао только прикрепили к ней, он задавал вопросы о формационном инстинкте, как будто совсем в нем не разбирался. Она проговорила беззвучно:

– Для того, кто заявляет, будто ничего не знает о формационном инстинкте, ты дьявольски хорошо осведомлен о том, как он действует.

Последние хопперы пустились в обратный путь. Черис хотела бы оказаться на одном из них, подальше от пепломота и жуткой тени девятихвостого лиса. Ее собственной тени. Странно, что она так легко отличает эти глаза от других оранжевых огоньков вокруг, пусть даже они в точности того же цвета.

– Подумай об этом, Черис. Я научился оценивать боевой дух и верность солдат, когда Кел были индивидуумами. С чего вдруг мне испытать затруднения с шаблонной версией?

И та игра с камнем удачи, когда Джедао сперва подталкивал ее к самоубийству, а потом изображал покаяние…

– Всё верно, – сказал он. – Я точно знал, когда ты сломаешься. Мне надо было доказать свою точку зрения, и так быстрее всего.

Черис сдержала свою ярость, помня, как потеряла Кел Неревор.

– Если ты об этом лгал до сих пор, почему признаешься сейчас?

Может, это новая игра? А она-то решила, что перестала быть паутинной фигурой. Прямо сейчас Черис с радостью обратила бы Академию Шуос в пепел.

– Потому что я знаю, что ты о ней переживаешь.

Она напряглась.

– Сомневаюсь, что ты когда-нибудь переживал о своих солдатах.

Его голос посуровел:

– Люди такое говорят про меня, да. Не стану спорить.

– Коммандер Хазан, – резко сказала Черис. – Я собираюсь отдохнуть. Оповестите меня немедленно, если что-нибудь случится.

– Разумеется, сэр, – сказал Хазан.

Черис отлично знала, что в каюте не скрыться от Джедао. У нее была идея получше.

– Это бесполезно, – сказал какой-то мужчина. – Взгляни-ка.

Неревор уставилась в серую стену комнаты, погруженной в пасмурные сумерки. Фиксаторы из холодного металла крепко удерживали ее, а роба, в которую ее обрядили, была слишком тонкой. Плечо болело, и с челюстью было что-то не так, но боль – всего лишь боль. Она Кел. Она выживет, если приказано выжить.

– Назови свое имя. – Опять тот же невыразительный мужской голос.

Он не Кел. Она не обязана отвечать.

Потом заговорила женщина:

– Мы и так знаем, кто она.

– Дело не в этом. Дело в том, чтобы заставить ее ответить.

– В таком случае раздобудь униформу и попытайся опять.

– Она почувствует разницу, – сказал мужчина. – Есть базовый язык тела, который кадетам внедряют вместе с формационным инстинктом, тонкая штука. Хороший лазутчик Шуос мог бы его подделать. Андан мог бы заморочить ей голову и обойти его. А мы просто застряли. Она бы сама себе все кости переломала, чтобы ублажить офицера Кел, но с ними у нас проблема. Джедао позаботился о том, чтобы мы ничего не получили, кроме теплого тела с лицом коммандера, и он, несомненно, сможет ее восстановить – но мы-то не можем. По крайней мере, ДНК соответствует досье. Хладнокровный сукин сын.

Неревор не знала, каким образом Шуос Джедао связан с этой ситуацией, но взяла на заметку упоминание о нем на случай, если оно пригодится позже.

– Он не говорил, что захочет ее вернуть, – сказала женщина. – Наверное, получил от нее всё, что хотел – иначе не скинул бы нам.

– Не выдумывай. – Голос мужчины по-прежнему был невыразительным. – Можем подключить к проблеме техников, вдруг они сумеют вытащить ее из нулевого оперения. Есть небольшая вероятность, что за этим стеклянным взглядом хранится полезная информация. Будем держать ее тут столько, сколько потребуется.

У женщины на уме было что-то другое.

– Разве перевод в нулевое оперение не должен авторизовать старший офицер? Да кого, черт возьми, Жертвенный Лис перетянул на свою сторону?

– Перетянул, подкупил, принудил, – сказал мужчина. – Мы не знаем, что там случилось.

– Удивлена, что ты заговорил в ее присутствии. Обычно ты одержим секретностью.

– Я хотел проверить, будет ли реакция. В зависимости от того, в какой календарной зоне он ее стер, в состоянии птенца могут быть просветы. Проблема для техников, как я уже сказал. – Мужчина пробарабанил пальцами по двери. – Ничего не хочешь сказать, птенец?

Неревор не нравилось, что чужак назвал ее «птенцом», но это не имело значения. Он не Кел. Она не обязана отвечать.

После того, как они ушли, она слушала, не раздастся ли перестрелка или звук шагов. Если Кел хотели, чтобы она тут умерла, она умрет. Но она всё же не могла не утешить себя мыслью о том, что товарищи придут за нею, если она будет достаточно храброй, стойкой – если она докажет, что достойна носить имя Кел.