— Да Валентайн же! Блин… Рехнулся совсем?! Здесь холодно и сыро! Хоть огонь разожги сначала! Какого хрена в темноте и как попало?! Ты герцог или где?

— Герцоги сами огонь не разжигают, — засмеялся этот обалдуй, целуя меня куда подвернулось, в плечо, в шею, по линии волос. — У них для этого слуги есть. Но раз тебя не греет лишь мое желание, сейчас разведу камин.

— Не настолько греет, чтобы не чувствовать под задницей холодный пол, — буркнула я. Если меня сочтут слишком грубой и откровенной для леди — то это его проблемы. А я хоть выдохнула — передышка в пару минут сейчас очень кстати, а там разберемся.

Пока Валентайн возился у камина, я огляделась. Окна в домике были непривычно-большими для средневековья, поэтому в них проникало достаточно яркого лунного света. Можно было прикинуть, в каком углу прятаться, и…

О, а вон и моя метла… то есть Велиславина. Хорошо. Если что — главное дотянуться, шмякну Валентайна поперек башки и улечу. Или не шмякну и не улечу. Я прямо не знаю… он там пару раз шепотом уже выматерился на сырые дрова, огниво и прочие хозяйственные инструменты. Но дело не бросил, старается. Обеспечивает мне комфорт, прямо мимими… Почему я не восточный султан, завела бы себе двоих, и не парилась. Одного бы поперек пушистого пуза тискала, вторым печи топила. Идиллия. Эх…

Ладно, что-то я увлеклась, а герцог уже и камин растопил, и вторую шкуру откуда-то вытащил и постелил для мягкости, и бутылку вина как фокусник из шляпы вынул. И на меня надвигается с такой улыбкой, что последней дуре понятно — пора расслабляться и получать удовольствие, пока хуже не стало.

— Стой! — я выставила обе руки вперед, и когда Валентайн скептически-иронично выгнул бровь, но буквально на долю секунды замер, набрала в грудь побольше воздуха и торопливо выпалила: — Стой там, я хочу сама тебя раздеть!

Брови еще более изумленно выгнулись, но самодовольная улыбка самца на высокородной физиономии дала понять, что у меня есть еще несколько минут. Ладно, щаз… в конце концов. Он меня уже за все места перещупал, платье порвал, трусы помял. Мне положена как минимум сатисфакция!

— Стой и не двигайся, иначе перестану.

Понятно, ставить условия тому, кто тебя может в любой момент схватить и поиметь, не самое умное занятие… Но у меня есть надежда, что он поведется на игру. А еще очень возбуждает его послушание.

— Ты меня столько раз… — моя рука скользнула в вырез его рубашки и легкими касаниями пальцев обрисовала ключицу, потом спустилась ниже. Другой рукой я расстегнула всего пару пуговиц, не торопясь получить сразу многое. — Доводил… теперь твоя очередь терпеть.

Валентайн чуть закусил губу и смотрел на меня со все возрастающим интересом, в его глазах отражались оранжевые лепестки огня из камина, а тело то напрягалось, то расслаблялось — он явно сдерживал нетерпение.

Вся эта игра напоминала мне веселую поговорку из моего мира «не догоню, хоть согреюсь» в том смысле что не увернусь, так хоть полапаю в свое удовольствие, доведу до невменяемости и получу, черт возьми, наслаждение от секса, а не разрывы от изнасилования. А если Римус будет выступать, предложу ему страпон на сухую, и пусть оценит ощущения, блин!

Медленно, очень медленно я продолжала расстегивать на Валентайне рубашку, глядя ему снизу вверх прямо в глаза, и короткой улыбкой останавливая всякий раз, когда он готов был сорваться, схватить меня в охапку и завалить на медвежью шкуру.

— Нет, торопиться мы не будем, — шептала я. — У нас будет долгая… долгая… ночь… и много-много… удовольствия… только… нельзя торопиться.

Рубашка сползла с мощных, широких плеч мужчины, и я завороженно полюбовалась игрой неровного света на выпуклых мышцах. Валентайн рвано выдохнул, когда я положила обе ладони ему на грудь и провела сверху вниз, к поясу штанов, чуть-чуть царапая ногтями по коже, нарочно задев соски. Ой! Однако ой…

Похоже, сдерживаться дольше он уже не может и долгая игра у нас будет как-нибудь в другой раз.

Герцог коротко взрыкнул, схватил меня в охапку, жадно поцеловал и дернул платье с моих плеч вниз, обнажая грудь. Обжигающе-горячие мужские поцелуи спустились по моей шее и его губы обхватили сосок, заставив меня вскрикнуть, и….

И дверь у меня за спиной с адским грохотом впечаталась в стену, словно снаружи в нее ударили тараном. В дом с воплем ввалился какой-то тучный окровавленный мужик в порванном плаще и упал нам прямо под ноги.

— Ваша светлость… — прохрипел он. — Убива-ают… помогите…

Я понять не успела, как вдруг Валентайн оказался на ногах и с мечом в руке, я за выступом камина и еще шкурой прикрыта, окровавленный мужик отброшен в другой угол, а воинственный герцог вылетел за дверь и оттуда послышались звуки боя.

Яростные мужские крики, звон металла о металл. Мамочки! Их там много! А если они убьют Валентайна?! Аааааа!!!!!

Лихорадочно отбросив прикрывавшую меня шкуру я кинулась к метле и схватилась за древко. Улетать отсюда надо, нафиг мне такой секс при луне. И Вала сверху подцеплю… наверное… может быть… не знаю почему, но не хочу, чтобы его убили.

Я лихо по кавалерийски перекинула ногу через деревяшку, забыв, что ни фига не умею ни на швабре, ни на лошади, и сосредоточилась. Ну же! Лети!

Ах ты… заклинание же надо сказать! Проклятый склероз…

«Tempora si fuerint nubila, solus eris!», — выкрикнула я вслух и… метла у меня в руках задрожала, пару раз дернулась и никуда не полетела. Замерла, как неживая. Как обычная, банальная палка…

Всхлипывая от ужаса, я выкрикнула заклинание еще раз, решив, что просто перепутала слова. Или произнесла их неправильно. Или… да что ж такое! Дурацкая швабра! Какого хрена?!

Камушек во волосах! Точно! Он же там и остался. Я когда расчесывалась, каждый раз чуть гребень о него не ломала, но выплести не рискнула. Может сначала его надо сжать?!

Лихорадочно запустив пальцы одной руки в прическу, я нашарила чуть более жесткую, чем остальные, прядь и вцепилась в нее со всей силы. Сейчас!..

А камушек вдруг взял и осыпался мне в ладонь невесомой серой пылью, словно растворился в воздухе.

Мамочки!

Звуки боя снаружи словно стали тише, отдалились, но именно в этот момент в открытую дверь ввалились двое. Один кинулся к недобитому толстяку, тот отчаянно заорал и попытался отбиться тяжелым стулом, а потом с воплями стал бестолково метаться по дому, спасаясь от смерти.

А второй пришелец радостно заржал и двинулся на меня, держа окровавленный меч чуть на отлете. Рожа у него была совершенно безумная, как у маньяка из фильма ужасов.

— Мягкая детка… сладкая детка… — хрипел он, и с острия его меча на пол капали крупные капли, бурыми пятнами расплываясь на каменных плитах. — Иди ко мне, детка… цып-цып-цып!

Я попятилась и прижалась к холодной стене, в отчаянном жесте выставив перед собой бесполезную метлу…

Римус: