Она подняла на него затуманенный взор. В глубине души она тоже хотела этого, ее неудержимо тянуло к нему.

– Не знаю, – пробормотала она, – может быть, я…

Он ждал. Она пальцем обвела четкие контуры его лица: подбородок, решительные скулы и лоб. В лице его не было никакой мягкости или готовности прощать. Вместо этого она почувствовала лишь властную силу, которая сковывала ее и стремилась держать на привязи.

– Мерлин, – с улыбкой сказал он, но в голосе звучало нетерпение. Он освободил руку и взял ее за подбородок, – закончи фразу, дорогая. Скажи «да». – Он поцеловал ее в нос. – Скажи «Да, да, да! Да, я выйду замуж за вас, мистер герцог».

– Но я… – Он погладил ее шею и наклонился, чтобы поцеловать ушко. Мерлин прикрыла глаза. – Я… Что ты сейчас… говорил?

– Чара, – его голос перешел в шепот, – всего одно маленькое слово. Одно маленькое «да», и больше я не буду проводить каждую ночь, разглядывая свой чертов полог, и сходить с ума, представляя тебя в своих объятиях. – Горячее дыхание пощекотало ей ухо. – А ты знаешь, что вышито на моем пологе внизу? Девиз Фолконеров. «Через тернии – к звездам», Мерлин. Выходи за меня, и девиз не просто станет твоим, а ты сможешь читать его каждую ночь.

Она слегка отстранилась. В глубине ее затуманенного сознания шевельнулась беспокойная мысль.

– Каждую ночь?

– Каждую ночь. Всю ночь напролет. Все свободное время.

Мерлин застыла. Глаза ее широко распахнулись.

– Что?

Рансом улыбнулся ей:

– Это не важно, Чара. Ответь мне на вопрос.

Но смысл вопроса уже не интересовал ее. Три произнесенные им фразы мгновенно вернули ее к действительности. Каждую ночь. Всю ночь напролет. Все свободное время.

– Не могу! – Оттолкнувшись, она выскользнула из его объятий. – Это невозможно, я не могу оставаться с тобой всю ночь!

Секунду он просто на нее смотрел, и в глаза его, только что золотисто-теплые, медленно вернулся арктический холод.

– Я все понял, – сказал он.

Мерлин искренне надеялась, что это не так, и осторожно наблюдала за ним. Он отступил на шаг и положил руки на резную спинку стоявшего рядом стула.

– Что ж. Это, разумеется, не влияет на мое предложение. У вас будет собственная спальня. И хотя я мечтаю о наследнике, могу заверить, что не собираюсь вторгаться в ваше уединение больше, чем это необходимо.

Она взглянула на него:

– Необходимо для чего?

Брови его сдвинулись еще сильнее, напряженный взгляд был ужасен.

– Я полагаю, мисс Ламберн, что если вы как следует постараетесь, то сможете вспомнить один инцидент, который произошел между нами в ту ночь, когда мы познакомились. Разумеется, я в любом случае хочу жениться на вас, поскольку поставил вас в такое… в такое недопустимое положение. Но я хотел бы иметь детей, если вы не сочтете это слишком суровым принуждением.

– Нет-нет. Я… я уже успела полюбить Вудроу. И девочек… – Она помолчала, а потом великодушно добавила: – Даже когда они вдвоем.

Он опустил взгляд на свои руки. Пальцы его сильнее стиснули спинку стула.

– Это передается по наследству в нашей семье… близнецы. У моей первой жены… родились близнецы. – Казалось, он потерял мысль. – Они умерли… Но не будем об этом.

Мерлин удивилась:

– Ты говоришь, у тебя уже была жена?

– Да.

Огонек ревности полыхнул в ее сердце.

– А почему ты женился на ней? Она была в недопустимом положении?

– Разумеется, нет.

– Тогда почему…

– Женитьбу устроил мой дед. Она сама была не более чем ребенок.

– А сам ты, конечно, всегда был взрослым.

Он устало посмотрел на нее. Мерлин вдруг осознала, что непрерывно сжимает и разжимает пальцы. Тогда она убрала руки за спину и прочно сцепила их там.

– Я не тоскую по ней, Мерлин, если тебя беспокоит это. Я вообще едва успел ее узнать. Это было давно, Чара. Очень давно.

Она склонила голову и сделала реверанс:

– Пожалуйста, разрешите мне удалиться?

– Сделано неплохо, – сухо сказал он. – Ты усвоила уроки Вудроу лучше, чем он сам. Ради Бога, Мерлин, тебе не нужно спрашивать разрешения, чтобы выйти из комнаты.

– Не нужно?

– Конечно, нет. Вудроу ребенок. А ты здесь гостья.

– Я думала, что я здесь узница.

Стараясь сохранять спокойствие, он вежливо улыбнулся ей:

– Мерлин, предупреждаю тебя. Еще немного, и я потеряю терпение.

– Все это как-то не сходится. Если я не узница, то почему я обязана каждый день завтракать с тобой, брать уроки верховой езды и делать все, что ты заставляешь? Больше ты не требуешь этого ни от кого, только от Вудроу!

– Я же говорил тебе. Я хочу, чтобы ты научилась жить в реальном мире. Или ты думаешь, что это надо только для того, чтобы я мог лишний раз поболтать с тобой?

Мерлин именно так и полагала, но, увидев его рассерженное лицо, решила, что лучше этого не говорить.

– Все это преследует определенную цель, Мерлин. Вудроу должен уметь разговаривать разумно – с любым человеком и на любые темы. И будет неплохо, если ты тоже этому научишься. Задавая трудные вопросы и ожидая ответы на них, я преследую конкретные цели. Наша семья занимает определенное место в обществе, мисс Ламберн, и со временем это место займет мой племянник. И не исключено, что однажды судьба империи будет зависеть от того, насколько хорошо Вудроу сумеет выстроить речь и использовать мозги.

Мерлин закусила губу, переживая за Вудроу, на хрупкие плечи которого может взгромоздиться вся империя.

– О Боже, боюсь, что в такой ситуации он будет заикаться совершенно ужасно.

– Я говорю о будущем. Он преодолеет заикание.

– Я с ним разговаривала об этом. Он уверен, что будет страдать заиканием всегда.

Рансом пожал плечами:

– И все-таки я считаю, что он его победит.

Эта бессердечность всколыхнула в груди у Мерлин протест.

– Не думаю, что ты поможешь ему избавиться от заикания, пугая этими ужасными уроками общения!

– А я думаю, мисс Ламберн, – резко ответил он, – что он преодолеет этот недостаток самостоятельно.

– А что если это невозможно?

– Это вполне возможно, уверяю тебя.

– А если все-таки нет? Откуда ты знаешь? Вы полагаете, что знаете все на свете, мистер герцог, но вы не можете знать, что это за чувство, когда пытаешься что-то сказать, а у тебя ничего не получается!