– Продайте мне «Медвежий сад»! – взмолилась она, поставив Варламова в тупик.

– Вы шутите? Это подарок Эдика, которым я очень дорожу. Его прощальный презент.

– Призовые бои – моя страсть! Картина запала мне в душу, я не пожалею денег, чтобы заполучить ее. Назовите цену.

– Честно говоря… я не собираюсь продавать «Медвежий сад».

– Может, еще передумаете?

– Вряд ли.

Варламову было крайне неловко отказывать Ларисе, он не хотел портить отношения, которые только-только зарождались. Его влекло к этой удивительной женщине, она волновала и вызывала жгучий интерес. Он давно не испытывал подобного к особам противоположного пола.

– Тогда… можно я еще раз полюбуюсь на ваше сокровище?

– Сколько угодно, – обрадовался Варламов. Лариса не обиделась, не встала в позу, и это ему импонировало. – Приходите сегодня же! Я приготовлю ваш любимый венский кофе со сливками.

– Запомнили? Мне приятно.

– Будем вместе созерцать шедевр Эдика, – воодушевленно заговорил он, предвкушая скорую встречу. – Я покажу вам мистическую формулу, зашифрованную в орнаменте.

– Правда? Вы меня заинтриговали…

* * *

Господин Бессонов, вне себя от бешенства, выбил ногой дверь и чудом успел схватить сына за ноги. Изрыгая ругательства, он швырнул парня на пол.

– Совсем охренел, придурок? Решил нас с матерью на всю страну опозорить?

– Ты че, пап…

Жена увидела распахнутое настежь окно, лежащего на ковре Антона и заголосила на всю квартиру.

– Он чуть вниз не прыгнул, хлюпик чертов! – гремел супруг, потрясая в воздухе кулаками. – Да я его сам убью! Собственными руками!

– Ты что говоришь, Максим? – рыдала женщина. – Это же наш единственный ребенок! – Она рухнула перед сыном на колени и запричитала: – Антоша, как же ты мог?.. Антоша, мальчик мой… Антоша!.. Я чувствовала беду… я знала… Что ж ты нас не жалеешь, сыночек?

Бессонов побагровел, его глаза налились кровью, а на лбу вспухли синие вены. Жена испугалась, что его вот-вот хватит удар. Она разрывалась между мужем и сыном, не в силах остановить ни одного, ни другого.

Антон попытался встать, но отец ударил его ногой в солнечное сплетение, и парень взвыл от боли.

– Ты что делаешь? – бросилась на помощь мать. – Ему и так плохо… а ты…

– Я его или научу уму-разуму, или прикончу на х…! – ревел Бессонов. – Ишь, что затеял, урод! Мы его растили, пылинки сдували, а он обозрел от сладкой жизни-то, ничего лучшего не придумал, как из окна сигануть!.. Нате вам, мама с папой, сюрприз от благодарного чада!.. Ну, все! Мое терпение лопнуло!

Он схватил ноутбук Антона и швырнул его об стену, затем то же самое проделал с планшетом и айфоном. Жена каждый раз взвизгивала и хваталась за сердце, а парень, свернувшись на полу, громко стонал.

– Теперь никакие гребаные кураторы до него не доберутся! – грохотал отец. – Я думал, у него голова на плечах есть, а у него – тыква гнилая! Надо же было таким идиотом уродиться?

– Максим, успокойся хоть ты…

Бессонов оттолкнул жену, которая загораживала своим телом сына, и в ярости навис над парнем.

– Что, жизнь не мила стала? Чем же она тебе не угодила, сучонок? Может, ты трудишься до седьмого пота? Или пухнешь от голода? Чего тебе не хватает?! Зачем в окно полез? Отвечай, когда тебя отец спрашивает!!!

– Оставь его, Максим, – подвывала жена. – Видишь, он невменяемый?.. Его в больницу нужно везти…

– Давай, вызывай санитаров! Пусть на него смирительную рубашку наденут и лекарствами накачают! Давай!.. Звони в психушку! Пусть поваляется овощем на койке, тогда поймет, почем фунт лиха!

– Овощем?.. Нет… только не это…

– А что с ним делать прикажешь? Цепью к батарее приковать? Чтобы сидел и не рыпался? Или в подвал закрыть на недельку?

От такой перспективы и без того испуганная мать лишилась дара речи. Она ловила ртом воздух и ломала руки.

– Может, в полицию заявить? – немного поостыл Бессонов. – Пусть ищут, кто детей на суицид толкает.

Выпустив пар, он отдал себе отчет, что чуть не лишился сына. Неужели всему виной – опасные игры в Сети? Но раньше Антон не попадал под чужое влияние. Его не так просто убедить в чем-либо.

– Это все дружба с Травкиным, – выдавила жена. – Я говорила, что Травкин – безотцовщина, хулиган. И мамаша у него – торгашка базарная! Это они нашего сына испортили…

Бессонова вдруг осенило, что он тоже в юности хотел совершить самоубийство. Застрелиться из дедова охотничьего ружья. Благо ствол оказался чрезмерно длинным, и он побоялся промахнуться и остаться покалеченным. Подумывал и о петле, но повешение пугало его мучениями, которые придется пережить.

– Ч-ччерт! А ведь я… – вырвалось у него.

– Что, Максим?

– Да так… вспомнилось… Несчастная любовь.

– Ты думаешь, Антон… из-за девушки? – ахнула жена. – Тогда другое дело… Главное, чтобы его в эти кошмарные игры не втянули…

– Сейчас и девушки подсадные бывают, – уже гораздо спокойнее, без надрыва, молвил Бессонов. – Надо во всем разобраться.

– Я сама с ним поговорю… Ты его сейчас не трогай! Он на тебя сильно обижен…

– Если я его ударил, то за дело. Не хватало нам самоубийцы в доме. – Не желая того, Бессонов повторил слова своего отца, которые тот в сердцах сказал, когда застал его с ружьем в руках. – Что же это за проклятие такое на наш род?

Антон почти все пропустил мимо ушей, страдая от боли в животе. Бессонов не рассчитал и врезал ему с носка прямо под дых.

«Отправить бы папашу в нокаут», – подумал парень, но он не мог толком вздохнуть, не то что драться.

– Ладно, я пойду выпью чего-нибудь, – сказал Бессонов, не глядя на поверженного отпрыска. – С ума сойти можно!

Его собственное прошлое, подавленное, но не забытое, всколыхнулось и отозвалось в душе жестоким отчаянием неразделенной любви. Видно, они, Бессоновы, не выносят отказа…

Шубин вызвал Але такси и проводил ее до машины.

– Зря ты уезжаешь, – сказал он на прощание. – Я бы о тебе позаботился. Ты ведь одна живешь? Даже чаю подать некому. В твоем состоянии нужно лежать, пока не выздоровеешь.

Ее бил озноб, температура опять подпрыгнула. Но дух сопротивления не угас.

– Я поняла, почему ты назначил свидание в подземелье. Хотел меня убить, да?

– Ты бредишь, Аля…

– От тебя пахнет землей, – возразила она. – Ты словно могильщик, Паша. Я не верю, что тебя вызвали на работу так поздно. Где ты был, пока я лежала без чувств?