Удивительно, но Берроуз продолжал писать, несмотря на то, что ему все больше и больше не нравилось то, что он делал. Он писал Аллену: «Пока я не достигну того, что мои произведения будут будить чувство опасности и чувство угрозы, как коррида, я не буду искать других путей».

В сентябре 1958 г., спустя несколько недель после поездки с Жаком Стерном в Лондон, на площади Сен-Мишель Берроуз случайно столкнулся с Брайоном Гайсином. Они знали друг друга еще по Танжеру, но не были друзьями. Первый раз они увиделись на выставке Брайона в отеле «Рембрандт» в Танжере, эту выставку устроил сам Брайон и Хамри, управляющий ресторана Брайона, который назвался «Тысяча и одна ночь». По словам Брайона, Берроуз «ввалился на вернисаж, бешено жестикулируя, ни секунды не стоя на месте, выплевывая слова со скоростью пулеметной очереди. Он приволок на себе с верховьев Амазонки длинные лозы Bannisteria Caapi, вместо рубашки из-под длинной шинели торчала кипа старых постеров, изображавших бой быков. Странный голубой свет часто вспыхивал под полями шляпы».

Вскоре Билл стал завсегдатаем «Тысячи и одной ночи», раз в месяц он приходил туда посмотреть на танцующих мальчиков и глотателей огня, когда получал чек от родителей; однако тогда двое мужчин не сдружились. Брайон: «Мы с Хамри самодовольно решили, что он нам не нравится, потому что в нем было слишком много испанского» — это Гайсин намекал на то, что Билл спал с испанцами, а не с арабами, а в Танжере одно исключало другое. Со своей стороны, Берроуз написал Гинзбергу про то, как иногда вел себя Гайсин, которого он язвительно звал «сумасшедшая сука по имени Брайон Гайсин», в 1954 г. он написал Аллену: «Только что были в баре у Дина, где на меня обрушился град враждебных упреков. Там был Гайсин, который хотел унизить меня, но я-то уже знал, на что способна эта компашка».

Однако, когда одним осенним днем через четыре года Билл столкнулся с Брайоном в Париже, он прошептал: «Хочешь затариться?» Брайон искал жилье, и Билл предложил ему поселиться в Бит Отеле. Билл познакомил его с мадам Рашу, которую Гайсин быстро очаровал. Так отель вошел в новую стадию существования. Позднее Брайон вспоминал: «Годы жизни в Бит Отеле были очень интересными… это было правильное место в правильное время, и здесь встречалось большое количество правильных людей и происходили очень интересные вещи…»

Брайон был похож на швейцарца. В нем было шесть футов роста, у него были крупные черты лица, веснушки, светлые волосы и сине-зеленые глаза. Джон Клиффорд Брайон Гайсин родился недалеко от Виндзорского замка (Таплоу, Бэкингэмпшир) 19 января 1916 г. Его отец — швейцарец, мать — уроженка Канады. В том же году отец поступил на службу в армию и погиб в боях на Сомме, когда Брайону было всего восемь месяцев. И как в обычной небылице, он восклицает: «Должно быть, почтальоны ошиблись! Наверное, меня доставили по неправильному адресу. Я никогда не просил себя рожать. Вы знаете, что идет война? Отправьте меня обратно. Должен же где-то быть написан обратный адрес».

Вместе с матерью до 15 лет он жил в Канаде, потом на два года поступил в престижную английскую частную школу для юношей в Даунсайде. И здесь, и позже в парижской Сорбонне он учился на историка. Брайон часто забегал в книжный магазин Сильвии Бич и постепенно начинал вращаться в литературном и художественном мирах. Вечерами он сидел в кафе Select: «Вполне литературное днем, кафе Select по ночам превращалось в грязный Cage а их Folles. Бродяги и сумасшедшие геи стекались сюда со всей Европы, они торжественно входили, падали в обморок, закатывали сцены… Я как-то присутствовал при этом и вышел». Позднее Брайон назовет себя «мужеподобным геем», он не слишком-то напоминал хрупкую девушку.

Брайон начал писать стихи и рисовать, рисовал он все больше и больше. Девятнадцатилетним он выставляет свои рисунки в галерее «Четырех путей» на бульваре Распай вместе с сюрреалистами, среди которых были Пикассо, Дали, Макс Эрнст, Магритт и Мэн Рэй. Но его работы вызвали раздражение Андре Бретона, и он специально приехал на вернисаж проследить за тем, чтобы работы Гайсина были сняты и на их место повешены работы Поля Элюара. Во время войны Брайон встретит в Нью-Йорке многих сюрреалистов, в том числе и Матта Эшауррена, и строгого Бретона.

В 1940 г. Брайон переехал в Нью-Йорк, где жил до 1949-го, в основном он рисовал костюмы для бродвейских мюзиклов. Много времени проводил в Гарлеме, часто он был единственным белым в комнате, и, как правило, его принимали за чьего-то белого кузена. В то время его близким другом был либреттист Джон Ля Туш, который написал тогда большой хит для «Cabin in the Sky» — «Taking a Chance on Love». Это был заметный человек, который любил привлекать к себе внимание: «Я зарабатываю больше денег, чем президент Соединенных Штатов!» или «Если вы сейчас же не выбросите деньги в окно, вы больше никогда не войдете в дверь».

К сожалению, Брайон пропустил начало появления в это время в клубах бибопа: «В те великие для 52-й улицы дни я постоянно оказывался не там, где надо. Я всегда был у Клуппа, или Тони, или еще где-то, где угодно, но только не там, где надо. Как-то раз я болтался там и решил спросить у Билли Холидэй, где можно затариться, она вспомнила нас с Джоном Ля Тушем, дала нам ключи от своей квартиры, мы взяли тачку и поехали к ней, на пианино стояла большая лампа, мы сняли с нее абажур и нашли пару косяков. Но вместо того, чтобы посидеть у нее в квартире, Туш повез меня обратно — послушать, что он написал для нового бродвейского мюзикла».

Многие приятели Брайона были гомосексуалистами. Что тогда представляла из себя его жизнь, можно понять из письма, которое актер и фотограф Карл Ван Вечен написал Джону Бреону в сентябре 1949 г.: «Прошлой ночью Брайон Гайсин устроил классную вечеринку для меня в доме Джона ля Туша. Там были Мэг Мандэй и Беатриса Пиазон, Нора Кей (из балета) и Розелла Хайтауэр, которая на следующей неделе должна была танцевать в Париже в Cuevas Ballet и Гор Видал,[56] the Perpers и Дональд Ангус (Элис его до сих пор помнила) и еще много-много кого, белых и черных. В 2:30 ночи стала петь Юанита Холл (South Pacific), двое юношей негров разделись и принялись восхитительно танцевать».

Тогда Уильям Берроуз и Брайон Гайсин едва не встретились, потому что первой женой Берроуза была Ильза Клаппер, секретарша Джона ля Туша. Брайон хорошо помнил ее: «Немка с моноклем, одетая в грубоватый твидовый костюм… Помню как-то я сидел у ля Туша, зазвонил телефон, и она взяла трубку: „Если это Уильям Берроуз, не пускай его сюда. У него пистолет!“ А я еще подумал: „Кто он такой, этот Уильям Берроуз? В смысле, как она может быть замужем за таким человеком, наверняка он шутит“. А он сказал, что „она и в самом деле замужем за этим сумасшедшим придурком, и я совершенно не хочу видеть его здесь“. „О!“ — ответил я. Это был первый раз, когда я о нем услышал».

В марте 1944 г. Брайон стал парашютистом в войсках Соединенных Штатов. Там он познакомился с Тексом Хенсоном, праправнуком Джозиа Хенсона, который вдохновил Гарриет Бичер-Стоу на написание «Хижины дяди Тома». Брайон написал про Хенсона книгу, «Хозяину, долгой спокойной ночи», она вышла в 1946 г. В ней было приложение про рабство в Канаде и о рабах, которые, как и Хенсон, сбежали оттуда, через три года он получил за нее фулбрайтскую стипендию. Кроме этого, Брайон вынес из службы в армии и еще кое-что: когда в ноябре 1944 г. его перевели в Канаду, он стал изучать японский. И хотя война и кончилась до того, как Брайон и его коллеги могли применить свои знания на практике, знакомство с японской каллиграфией оказало большое влияние на манеру его живописи.