— Это означает, — сказала Мари, давясь от смеха, — что великого Бенколена, непогрешимого Бенколена, неподражаемого мастера дедукции, обвели вокруг пальца. До чего же здорово!

— Прекратите смеяться! Что значит — обвели?..

— Лишь то, что я сказала, ничего больше. Если убийца — член клуба, то он не проходил через музей в тот вечер. Я не отлучалась и видела всех посетителей, и среди них, мой милый юноша, не было членов клуба. Какое сейчас у вас забавное выражение лица. Неужели вы верите, что Бенколен всегда прав? Если бы вы спросили, то я сообщила бы вам это давным-давно.

Ее смех едва ли достигал моих ушей. Все здания стройной теории, его фундамент и башни, стены и шпили зиждились на этом предположении. И сейчас это сооружение, очевидно, рушилось со страшным грохотом. В мгновение ока, если она сказала правду, прекрасный замок превратился в груду обломков.

— Знаете, — сказала она, поведя плечами, — мне кажется, что из меня получится детектив получше вас обоих. Я могу сказать…

— Но подождите! Убийца мог пройти только через музей. У него просто не было иного пути…

И вновь она рассмеялась.

— Молодой человек, я же вовсе не утверждаю, что убийца не воспользовался музейной дверью. Но вы не правы, ограничивая свой поиск членами клуба. А теперь я хочу сказать еще две вещи.

— Слушаю.

Она прижала ладонь к губам, тяжело дыша, ее личико раскраснелось от триумфа, веки прикрыли глаза.

— Все полицейские силы не смогли ничего обнаружить, а я знаю, где скрыто орудие убийства, — это во-первых.

— Что?..

— А во-вторых, — продолжала она, не обращая внимания на мое волнение, — я почти убеждена, что преступление совершила женщина.

Ну, это уж слишком! Я чувствовал себя как знаменитая путешественница в Страну чудес, когда суд в полном составе исчез и вдруг выпал дождем игральных карт. Бессмыслица обретала смысл, а разумное оборачивалось чепухой.

— Ах вот как, — сказал я покорно и повторил: — Ах вот как.

С изысканной вежливостью она задала вопрос:

— Неужели это вас может удивить?

— Убирайтесь к дьяволу со своими шутками.

— Никаких шуток, — заверила Мари, приглаживая волосы. — После тех дешевых трюков, которые прошлой ночью позволил себе ваш друг сыщик, я не стала делиться своими соображениями, сохранив удовольствие на будущее.

— Хорошо-хорошо, — нетерпеливо вмешался я, — давайте прежде поговорим об орудии убийства.

— Я знаю, где оно, и не прикасалась ни к чему. Кстати, как вас зовут?

— Моя фамилия Марл. Итак, вы начали…

— Разве не правда, что полиция в поисках орудия убийства вылизала каждый дюйм музея, перехода — все, что только можно, — и ничего не нашла?

— Сущая правда. Но продолжайте. Ваше детское торжество просто очаровательно, однако…

— Они потерпели фиаско, мсье Марл, потому что забыли старое правило: труднее всего найти то, что лежит на виду. Нож с самого начала был у них под носом. Вы спускались в галерею ужасов?

— Да, как раз перед тем, как обнаружил тело.

— Вы обратили внимание на мастерски выполненную группу рядом с лестницей? Я имею в виду убийство Марата. Марат с ножом в груди наполовину вывалился из ванны. Из раны льется кровь. Так вот, милый юноша, часть этой крови той ночью была настоящей.

— Вы так считаете?

— Я считаю, — сказала она ровным голосом, — что убийца спустился вниз и извлек нож из восковой груди Марата. Когда папа лепил эту фигуру, то использовал самый длинный и острый, какой только мог отыскать. Нож не затупился, лезвие было защищено от грязи и влаги, его легко было вытащить из восковых ножен. Завершив свое дело, убийца вернула нож на место — в грудь Марата. Полиция смотрела на него вчера, десятки людей видели нож сегодня. Но никому не пришло в голову связать концы с концами.

Перед моим взором возникла группа восковых фигур точно так же, как я видел ее прошлой ночью, отметив про себя отвратительный натурализм изображения. Я припомнил еще кое-что, и это воспоминание заставило меня искренне обругать самого себя. Ведь именно там, стоя перед Маратом, я услышал звук падающих капель. Позже я решил, что звук шел от фигуры Сатира, где находилось тело. Но если бы у меня была хоть капля здравого смысла, то я мог бы сообразить — с такого расстояния невозможно расслышать стук страшной капли. Его источником все время была фигура Марата.

— Как вы ухитрились заметить?

— Я не могла не увидеть этого, мсье Марл. (Вас не затруднит передать мне сигарету?) Я провела в музее всю жизнь, и если даже самая маленькая пуговица на любой из фигур окажется не на месте, я увижу это.

— Итак, что же было не на месте?

— Мне бросилась в глаза по меньшей мере дюжина изменений. Доска, на которой пишет Марат, немного смещена влево. Кто-то, проскользнув рядом с Шарлоттой Корде, смял складку на ее юбке. И самое главное — нож в восковую грудь был загнан не по самую рукоятку. Кроме того, несколько капель крови на полу у ванны не были рисованными.

— Вы до чего-нибудь дотрагивались?

— Нет. Я решила подождать, пока полиция самостоятельно не обнаружит то, что видела я. Боюсь, что ожидание может затянуться.

— Там могут оказаться отпечатки пальцев.

— Не исключено, — индифферентно ответила мадемуазель Огюстен. Выждав, пока я подносил огонь к сигарете, которую она вынула из лаковой шкатулки, девушка продолжала: — Меня вовсе не занимает убийство мадемуазель Мартель, но все же я удивлена, что вы проморгали улики, которые говорят за то, что убийца — женщина, и при этом не член клуба.

— Но почему?

— Убийца хотела заполучить то, что мадемуазель Мартель носила на золотой цепочке на шее. Разве вам не ясно?

— Да, мы решили, что это должен быть серебряный ключ.

— На сей раз наши выводы совпадают, — проговорила мадемуазель Огюстен. — Я счастлива, что у меня те же мысли, что и у великого Бенколена. Итак, мой милый, для чего потребовался убийце ключ? Для того чтобы проникнуть в клуб. Точно так, как это сделали вы.

— Позаимствовав ключ у члена клуба?

— Именно. Вы получили мужской ключ, который проверили у входа. Так какая польза могла быть от ключа мадемуазель Мартель для преступника-мужчины? Я начинаю подозревать, что он просто глуп, этот ваш Бенколен. Ключ взят женщиной, и при этом женщиной, несколько напоминающей внешне мадемуазель Мартель. Иначе ей не проникнуть в клуб.

Она откинулась назад и потянулась, подняв вверх руки.

— Теперь, — сказал я с улыбкой, — может быть, вы назовете цель, с которой эта дама хотела пробраться в клуб?

— Боюсь, что вы требуете от меня слишком многого…