за шагом удалялся от пылающей шинки и непрестанного бряцания мечей. Еще и проклятый череп голосил, не затыкаясь, словно просидел с зашитым ртом другую сотню лет:

Эта тварь далеко не могла сбежать! Я ее давно знаю. Зуб даю — она найдется в чьем-нибудь амбаре с полными щеками овса. Или на елде у жеребца, тоже вариант.

Его болтовня Игриша никак не успокаивала, а только разгоняла нервозность — болтать с черепами ему еще не приходилось, да мальчик и не старался ему отвечать. Вставить слово в этот непрекращающийся словесный поток было той еще задачей.

То и дело он пытался легонько посвистывать, прислушиваясь к лесным шорохам и уханью ночных птиц. Он пожалел, что не взял с собой факел или еще что-нибудь, чем можно было бы светить себе под ноги — следов от копыт наверняка было вдоволь, однако так он рисковал привлечь к себе ненужное внимание. Недобитых разбойников, например. Или того хуже — чудища из леса.

Кобылу он рассчитывал застать за ее обычным занятием — Красотка наверняка кусала какого-нибудь бедолагу и пыталась отгрызть тому конечность. Но ни криков, ни стонов в округе не раздавалось. Нет, он не верил, что Красотка погибла в пожаре — такую злобную и живучую тварь огонь лишь пощекочет. Когда он выразил эти мысли, Щелкун с ним согласился.

Я бы тоже сейчас с удовольствием кого-нибудь загрыз. Ты был близок, парень. Я тебя пожалел только из уважения к нашему общему другу. Привязался он к тебе — не оторвешь.

— И зачем я ему?.. — неожиданно спросил у него Игриш.

Хмм… — заворчал Щелкун. — Не догадываешься? Или боишься себе в этом признаться?

— О чем ты?

Ну, как же! Это же твоя сестренка любит голышом покататься на метле, или мои глаза обманывают меня?

— Ну, моя…

И твоя сестренка снюхалась с Ямой? Вот-вот, она родимая. От тебя самого изрядно попахивает ведьминой пыльцой, которую они везде разбрасывают как пчелы. Что, виделся с ней накануне?

— Не твое дело…

Ну, вот! — прыснул со смеху Щелкун. — Пусть лучше бежит подальше отсюда, запутывая следы. Ежели ее дорожка пересечется с путем моего спутника — не сдобровать твоей сестренке. Я с удовольствием полакомлюсь ее косточками, как уже лакомился плотью всех тех, кто решил нарушить Договор и пойти в услужение Яме! И твоими, если ты вздумаешь ей помогать…

Игриш сглотнул. Глупо было отрицать очевидное. У одноглазого он был простым заложником, чтобы добраться до Маришки, которая нарушила какой-то Договор.

Он продолжил плестись по темноте дальше, рассчитывая наткнуться, в конце концов, на какой-нибудь ручей или речку, где перепуганные обгоревшие лошаденки запивали свои невзгоды. В кармане постоянно мешалась шкатулка несчастного Бесенка — он постоянно щупал находку пальцами, раздумывая откуда такая прелесть могла взяться у этого мальчишки. Ворованная как пить дать. И зачем она Игришу? Мало ему было проблем с конягой, за которого Игриша чуть не утопили в речке Смородинке. И эта черепушка, которая все никак не заткнется. А тут еще шкатулка, от которой буквально разит проблемами… Но просто зашвырнуть обоих в кусты у него рука не поднималась.

К воде он-таки вышел — к озеру, которое огромной серебристой монетой блестело под хмурым небом, однако ни одной хвостатой ему не попалось. Зато он отыскал несколько иное и буквально прирос к каменистому берегу с открытым от изумления ртом.

Нежданно выглянувший месяц пересекал небосвод, напоминая заточенную саблю. Вокруг него клубились ветхие тучи, еле слышно шелестели крылья сов и развивались мантии полуобнаженных всадниц, которые верхом на метлах летели сквозь мрак, кутаясь в свои длинные волосы. По земле вереницей текли их быстрые тени.

Осознав что он как на ладони, Игриш хотел было бросился наутек — под защиту лесных крон, подальше от их хищных черных глаз, но, не успев сделать и десятка шагов, оступился и едва не пропахал носом землю.

Из леса к пруду, цокая подковами, выходила Красотка собственной черногривой персоной.

На ловца и зверь бежит! — щелкнул челюстями Щелкун.

Мальчик был бы несказанно рад, если бы кобыла своей чуйкой отыскала его в этом лесном лабиринте. Однако на ее мощной спине восседали две девушки. Первую он узнал немедленно — одна была его сестрой Маришкой, которая внимательно рассматривала Игриша сквозь вуаль ярко рыжих волос, спадающих ниже спины Красотки. Вечерняя прохлада совершенно не страшила этих двоих. Вся одежда Маршики заключалась в тяжелом ожерелье из россыпи ярко переливающихся камней. Другая девушка носила здоровенные сапоги на мужскую ногу, которые едва не спадали с ее ступней.

— Гришик, ты чего тут делаешь? У нас же с тобой уговор, помнишь? Принес? — спрашивала Маришка опешившего мальчика, задорно покачивая босыми ножками. Ее подружка с пепельно-серыми волосами мельком глянула на него и снова подняла озабоченный взгляд к небу.

— Ага… — кивнул он и сунул ей черепушку. Глазные впадины тонули в красноватом сиянии.

Принес? — ахнул Щелкун, едва не вырвавшись из его пальцев. — Это куда это ты меня принес? Положи на место, где взял!

Взбесившийся череп едва не откусил Игришу палец, но мигом завертелся вокруг своей оси, вскрикнул нечеловеческим голосом и оказался в руках у ухмыляющейся Маришки.

— Вот значит, он какой, — надула она губки. — Спасибо, ты молодец, Гриш. Мои подружки будут тебе очень благодарны. Как и я.

С этими словами она нежно прижала Щелкуна к груди и поцеловала желтоватую кость. Игриша передернуло, но он постарался не подавать вида.

— Никуда не денешься, дорогуша, — проворковала Маришка.

Ведьма, — шипела черепушка. — Я разорву тебя в клочья, дай только…

— Цыц! — прикрикнула на него Маришка, и череп мигом умолк. — Пищать будешь, когда я разрешу. Страшно пищать. За все те страшные мучения, которые ты причинил моим подругам. Побереги силы.

Щелкун ничего ей не ответил. Лишь дрожал и отчего-то не мог проронить ни единого звука. Словно ему отхватили “язык”.

— Твоя лошаденка? — спросила ведьма, мигом потеряв интерес к наглой черепушке.

— Моя, — отозвался он, пятясь назад по камням. — Я ее ищу тут.

— Бедненькая какая, — провела Маришка ладонью по шее кобылы. Как ни странно, Красотка даже не попыталась фыркнуть на нее — спокойно шагала дальше к воде, словно незнакомки на ее спине не было и в помине.

Игриш остановился на кромке берега, еще шаг и ему пришлось бы промочить ноги. Красотка прошествовала мимо с таким отрешенным видом, словно он был пустым местом, и склонилась над водой. Пока кобыла хлюпала водицей, рыжеволосая всадница гладила ее по мускулистой шее и поглядывала на Игриша из-под полуопущенных ресниц. Мальчику на мгновение показалось, что он обознался и принял