– Мама, мамочка, останови его! Прошу тебя! – обратилась она к матери.

Настасья, повязав крепче шаль, побежала догонять обезумевшего Куприяна.

* * *

Куприян, достигнув церкви, возле которой уже никого не было, побежал в отцовский дом. Елена, уложив Прокопия на кровать, обмывала тело свёкра. Приготовив чистую одежду, она осторожно смывала кровь с его спины. По лицу женщины текли слёзы, которые она даже не замечала. В дом вошёл Куприян.

– Эх, тятя! Что же это за освободительная армия? Отомщу, тятя, не прощу такого. Не получится, видно, отсидеться по домам! Не получится! – говорил он больше себе, не обращая внимания на окружающих.

– Брат, чего удумал? – тихо обратился к Куприяну Прокопий, приподняв голову при виде младшего брата.

– Слыхал я, что в лесах партизанский отряд воюет с беляками. Пойду к ним! Решено.

– А как же хозяйство твоё и наказ Василия Матвеевича?

– А сам-то он не стал сторожить его! Вот и я, значит, не стану!

В дом зашла запыхавшаяся Настасья Михайловна. Увидев похоронные приготовления по умершему Назару Яковлевичу, она перекрестилась, отвесила поклон и тихонько подошла к Куприяну.

– Куприян, может, помочь чем? – обратилась она к нему.

– Сами справимся, ступайте к себе домой. Я к ночи буду, – не поворачивая головы, ответил он Настасье.

Женщина ещё раз перекрестилась и вышла из дому. Она слышала слова зятя о партизанах. Сердце щемила боль. «Что же будет с Дуняшей? С нами? С хозяйством? Без мужчины в доме трудно», – размышляла она, прикрываясь шалью от сильного порывистого ветра, пронизывавшего женщину. Как сказать об этом дочери? Надо её подготовить. Ведь только поженились! Господи! Да разве это жизнь?

Подойдя к дому, она перекрестилась и вошла вовнутрь. Дуняша, пришедшая в себя, сидела в горнице, положив голову на руки, безжизненно опустив их на столешницу большого стола, стоявшего в центре комнаты.

– Дуня, Куприян в родительском доме. Они готовятся к похоронам. Назар Яковлевич помер. Он сказывал, что к ночи будет дома. Дуняша, тебе полегчало? – обратилась она к дочери.

– Мама, мамочка, как жить-то теперь будем? Всё запуталось! Тятя воюет за белых, а они убили Назара Яковлевича. Куприян не простит им этого. Мстить будет! Я знаю!

– Что ты, дочка, что ты?! Не приведи господи! Василий-то тут при чём? Не он же устроил эту порку? – пыталась возразить дочери Настасья.

– Мама, Куприяша уйдёт к красным!

Молодая женщина обречённо уронила голову на стол. Она уже не плакала. Лицо её было бледным. В доме было холодно, печь не топлена. Большой дом словно затих, готовясь к чему-то неведомому и грозному. Уже по темноте пришёл Куприян.

На следующий день, похоронив Назара Яковлевича, Куприян стал собираться в дорогу.

– Ухожу к партизанам. Буду бить эту белую сволочь! Как-нибудь справитесь без меня. При необходимости обращайтесь к брату моему. Он вам поможет. Я об этом уже с ним говорил. Правда, ему тоже нужны сейчас силы, чтобы оправиться и подняться. Василию Матвеевичу, ежели придёт, обскажете всё, что здесь случилося. Ну, Евдокия и вы, Настасья Михайловна, прощевайте. Думаю, вскоре возвертаюсь!

* * *

Летом 1919 года в Каменском уезде сложился очаг партизанского движения. В такой отряд и пришёл Куприян. Партизаны от разрозненных действий стали переходить к осуществлению крупных боевых операций. Сформировалась крестьянская партизанская армия. Видя серьёзную угрозу, колчаковское правительство издало 22 сентября 1919 года приказ о введении военного положения в степной части Алтая. Против партизан Кулундинской степи было направлено девять тысяч солдат. Произошёл крупный бой, в котором белые потеряли сотни людей. Ставка Колчака, обеспокоенная быстрым ростом на Алтае партизанского движения, разработала план крупной карательной операции, однако белые потерпели поражение. 10 декабря 1919 года они оставили Барнаул.

* * *

С началом карательных операций колчаковцев, не желая участвовать в уничтожении алтайского крестьянства, домой вернулся Василий Матвеевич Шадрин. После года отсутствия в родном селе, которое было освобождено от колчаковцев партизанами, ему было боязно возвращаться. Однако участвовать в кровопролитии было вовсе не по нутру. Пришёл он ранним утром, ещё даже дымов над избами было немного. Начинавшаяся зима брала своё. Первый зимний морозец пробирал, даже тёплый тулуп не спасал.

Войдя в дом, он увидел дочь и хлопотавшую возле печи жену. Обе женщины, бросив управу, кинулись к нему со слезами на грудь.

– Ну, будет, будет вам. Всё, отвоевался я. Насовсем домой пришёл, – успокаивал он их.

Разоблачившись от воинского обмундирования, он прошёл в горницу. В доме всё было на своём месте, будто и не было годичного отсутствия хозяина.

– А где же Куприян Назарович? – удивлённо спросил он, обращаясь к дочери.

Обе женщины опять заголосили. Евдокия кое-как рассказала о трагедии, которая произошла ранней весной прошлого года.

– Значит, в партизаны подался! – не то сожалея, не то удивляясь, воскликнул он.

– Вернётся Куприян, как же вы теперь жить будете? – с испугом и горечью обратилась к мужу Настасья.

– Ничего, уж как-нибудь договоримся! Дождаться бы только его живым, здоровым! А там всё будет ладно.

Василий Матвеевич взялся поправлять пошатнувшееся без мужской руки хозяйство. Шли дни, месяцы. Новая власть вроде бы и не заметила возвращения Василия. Да не он один оказался в таком положении. Успокоившись, семья Шадриных жила привычными крестьянскими заботами. К появившейся в селе коммуне Василий никакого интереса не проявлял.

* * *

Партизанская война завершалась, обеспечив победу советской власти. В конце 1919 – начале 1920 года произошло расформирование партизанских отрядов.

Зимой 1920 года домой вернулся Куприян Носков.

– Ну что, Василий Матвеевич, как жить будем в одном доме? Может, нам с Евдокией перейти в мой дом? Как думаешь? Ведь враги мы теперь с тобой? Что делать? – начал нелёгкий разговор с тестем за большим семейным столом Куприян.

– А что нам с тобой делить, Куприян? Я боролся за сохранение своего хозяйства, земли. А ты за что воевал?

– И я за землю, своё хозяйство и за убитого тятю! А ты много наших поубивал?

– Так и ты наших убивал? Вишь, какой заслуженный вояка! Оба мы защищали свои семьи. Делали это, как сочли нужным. В карательных операциях я не участвовал. Давай начнём жить в мире. У нас одна семья, одна земля, и делить нам с тобой нечего.

– Ну что же, твоё слово всегда для меня значимым было. Будем готовиться к весне.

Женщины во время этого диалога сидели не двигаясь, так боязно было! Вдруг за ружья схватятся, оба горячие и своенравные. Но всё, слава Богу, обошлось!