Удин, в коричневом халате и темных очках, курил сигарету за сигаретой. На кофейном столике перед ним стояла старая пепельница «Чинзано»: Удин, по-видимому, представлял ее местоположение лишь приблизительно и иногда стряхивал пепел в пепельницу, а иногда – рядом. Несколько минут хозяин и гость болтали о том о сем, прежде чем перейти к делу.

– В своей статье вы, мистер Хантер, были ко мне очень добры. С тех пор я чувствую, что обязан вам и должен чем-то вас отблагодарить.

– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны.

– Так чему же я обязан удовольствием вновь принимать столь именитого журналиста у себя дома?

– Мне нужна ваша помощь.

– Вот как? И в чем же?

– Вы рассказывали, что родились и выросли в Египте. В Каире?

– Совершенно верно.

– И поддерживаете связь с египетскими друзьями или родственниками?

– Да, и не только в Каире, но и в других местах моей родной страны.

– На это я и надеялся!

– Похоже, у вас какое-то важное и срочное дело?

– Скажите, есть у вас знакомые в Луксоре?

– В Луксоре?

– Да. Мне нужен человек с машиной. Человек, на которого можно положиться.

Удин глубоко затянулся.

– У меня есть там двоюродный брат, – ответил он наконец. – Он сможет вам помочь, друг мой. Хотите, чтобы я поговорил с ним и поручился за вас?

– Был бы очень вам обязан! – Росс отпил еще кофе.

– Он сможет вас защитить. По вашему голосу я чувствую, что это может понадобиться. Я прав?

– Вы все верно поняли, Хуссам.

– С тех пор, как потерял зрение, я жадно поглощаю аудиокниги. Особенно люблю Уильяма Шекспира. Помните историю ослепленного Глостера? Великая пьеса, «Король Лир»! Сколько в ней мудрости! «Глаза у тебя в тяжелом положении, а карманы – в легком; и теперь ты видишь, как идут дела на свете»[11].

– Похоже, вы неплохо справляетесь со своим увечьем.

– А что мне остается? Увы, я не могу сходить в магазин «Оптика» и купить себе пару новых глаз. Мало того, что глаза там не продаются – так еще меня запросто могут убить, едва я выйду из дома. За себя не беспокойтесь: вам нечего бояться, неверующие не-мусульмане их не интересуют. Им нужен я. Но, знаете, это меня уже не пугает. Я вижу, как идут дела на свете. И буду рад хоть чем-то вам помочь. Я позвоню своему родственнику в Египет. Не знаю, зачем вы туда едете, и не буду спрашивать, однако чувствую, что это важно. Слышу по голосу. У вас есть цель, Росс. Мой двоюродный брат о вас позаботится: просто сообщите ему день и время прилета, и он вас встретит.

С этими словами Хуссам дал Россу и-мейл и телефонный номер своего брата.

– У меня к вам еще один вопрос… Не скажете ли, что означает слово «Хатем»?

– Хатем?

– Да. – И Росс произнес слово по буквам.

– Ничего не означает, – с легким удивлением ответил Хуссам. – Это просто имя. Мужское имя, довольно распространенное в Египте.

Четверг, 2 марта

Росс вернулся домой уже после девяти вечера. Конверт с наличными, полученными от Роберта Энхолт-Сперри, он спрятал под задним сиденьем автомобиля, и жене решил пока ничего не говорить.

Монти, радостно лая и виляя хвостом, выскочил ему навстречу; за ним вышла Имоджен в свободном свитере, джинсах, шлепанцах – и с белым, как простыня, лицом.

Вид жены не на шутку напугал его.

– Что случилось? – воскликнул Росс. – С тобой все нормально?

– Нет, – ответила она. – Иди сюда и посмотри сам.

Похлопав по голове пса, он пошел за ней на кухню. Имоджен раскрыла ноутбук, стоящий на кухонном столе. Рядом Росс заметил банку маринованных огурцов с торчащей из нее ложкой: во время беременности жену тянуло на кислое и соленое. Имоджен пощелкала клавишами, и на экране появилось изображение. Пятиконечная звезда. Росс узнал в ней перевернутую пентаграмму.

Ниже шел текст:

Имоджен молча смотрела на мужа.

– Откуда это? – спросил Росс.

– Пришло сегодня днем, пока я была на работе. Без подписи. Я попросила коллегу-программиста выяснить, откуда пришло письмо, но оказалось, что никаких маркеров на нем нет. Видимо, его пропустили через несколько серверов.

Росс щелкнул мышкой по адресу отправителя. «Хотмейл» – и длинная серия цифр, включающая в себя «666». Холодок прошел у него по спине. Он сел за компьютер и несколько минут сам пытался выяснить, откуда отправили письмо. Тщетно.

– Псих какой-то… Наверное, возбудился из-за моего твита на прошлой неделе.

– Тот же самый – или те же самые, – что убили Гарри Кука?

– Гарри Кука никто не убивал. Согласно заключению судмедэксперта, он умер от сердечного приступа.

– Вот как? – Имоджен фыркнула. – Значит, если кто-то умирает под пытками, это уже не убийство?

– В полиции говорят, что в окрестностях в последнее время произошло несколько похожих ограблений. Как под копирку. Вламываются к одиноким старикам и пытают их, выясняя, где спрятаны деньги и ценности, – ответил Росс, постаравшись придать голосу максимальную убедительность.

– Интересных тем для расследования у тебя десятки – какого черта ты вцепился в эту? Росс, с религией действительно нужно быть поосторожнее. Где религия, там фанатики. Пожалуйста, брось это дело. Ну почему ты всегда такой? Тебе ведь уже сказали, что Кук был чокнутым – что, черт побери, не дает тебе успокоиться?

– Что значит «я всегда такой»?

– Ты уже одержим этой историей. Она для тебя важнее меня, важнее нашего ребенка. И так было всегда, Росс. Ты и твои интересы всегда на первом месте. Как я не хотела, чтобы ты ехал в Афганистан! Сидела дома в ужасе, ожидая, что в любую минуту раздастся звонок и мне скажут, что ты погиб…

– Значит, это ты от ужаса трахалась со своим бородатым дружком?

Он не хотел этого говорить – само вылетело – и сразу пожалел. Но обратной дороги не было. Словно много лет копились они в нем, как снег на горном склоне, и ждали подходящего момента, чтобы лавиной сойти вниз.

– Прости, – быстро проговорил Росс. – Я не это хотел сказать…

– Однако сказал.

После его возвращения из Афганистана они помирились. Хантер простил жену. Они договорились, что забудут все и начнут сначала. Но ничего из этого не вышло: измена Имоджен постоянно стояла между ними, как слон посреди комнаты, – и с каждым днем все сложнее было делать вид, что слона здесь нет.