Тем не менее то, что Синджин стоял рядом с Кассандрой, служило огромной притягательной силой, порождающей массу сплетен.

Он бесчестный, согласились все. И бесстыдный.

Дерзкий тоже. Беззастенчиво-наглый, как Кассандра, судачили сплетники. Высшее общество развлекалось, решив посмотреть на вызывающее зрелище — Кассандра и Синджин, жена и муж на один вечер.

Дебют юной Лавинии Врокслей собрал самое большое общество в сезоне.

— Никогда не думал, что увижу одомашненного Святого, — с сарказмом заметил один из его друзей, проходя мимо выстроившихся встречающих.

Поклон Синджина был изящным, улыбка покорной. «Кассандра умеет убеждать».

— Разыгрываешь джентльмена, Синджин, дорогой? — лукаво промурлыкала одна из его знакомых женщин, делая реверанс хозяину и хозяйке.

— Стараюсь, — ответил он с усмешкой.

— Джордж уезжает на неделю в Кент, — продолжила она, смысл фразы был очевиден.

Кассандра повернула голову и бросила сердитый взгляд:

— Право, Каролина, нельзя ли подождать с этим?

— Ты познакомилась с мисс Лавинией, Карло? — мягко вставил Синджин. — Кажется, она очаровательная девушка.

Взгляд Каролины Данфорд был устремлен в глаза Синджина дольше, чем полагалось.

— Я уверена в этом. Помни же… — И она прошла дальше, слегка коснувшись кружевным веером щеки Синджина.

— Боже милостивый, Синджин, — прошипела Кассандра, не забывая улыбаться гостям, — эта женщина нахалка. Она не могла написать тебе утром записку?

Лицо леди Врокслей стало сердитым. Сет был воплощением порока, женщины открыто предлагали ему себя. Если бы Кассандра не тратила огромные деньги на Лавинию, она была бы не прочь поделиться своим мнением с этим слишком красивым франтом и рассказать о том, что в мире еще есть уважаемые люди.

Но вдруг ее глаза в удивлении широко распахнулись, рот открылся, и она.., простила Синджину Сейнт Джону все его грехи, потому что узнала человека, пробирающегося через толпу, чтобы приветствовать герцога Сетского.

— Вечер добрый, Синджин, — проговорил приблизившийся молодой человек, одетый по последнему крику моды. — Похоже, у вас здесь весь город собрался сегодня.

— Вечер добрый, Прини, — небрежно сказал Синджин молодому принцу Уэльскому, компаньону во многих его кутежах. — Ну, теперь, когда ты здесь, вечер, конечно, будет иметь успех.

— Где крошка, ради которой ты это делаешь? — осведомился принц, пробегая взглядом линию встречающих.

— Не для крошки.

Взгляд принца вернулся к Синджину, их глаза встретились, выразив взаимопонимание.

— Кассандра, — сказал он, когда она повернулась к нему с улыбкой и реверансом, — ты сама сегодня выглядишь на восемнадцать. Как может твоя племянница выходить в свет?

И когда леди Врокслей, осознав огромную честь, выпавшую дочери в день ее дебюта, изогнулась в низком поклоне перед своим будущим королем секунду спустя, Синджин взглянул на часы и сказал беззвучно Кассандре:

— Долго еще?

* * *

Несколькими часами позже, после тысяч незначащих реплик, после сотен ящиков шампанского, после полного репертуара музыки и танцев маэстро Донги, после легкого ужина и карт и нескольких тысяч бутылок шрабового пунша, Синджин и Кассандра вошли в ее будуар.

— — Чрезвычайно забавно, — насмешливо воскликнул Синджин, падая на кровать Кассандры. Последний гость был вежливо выпровожен, солнце только начинало подниматься над стеной сада, окрашивая фасад дома Бачена в розово-красный цвет [До начала XIX века, когда впервые был образован и начал действовать институт полиции, высокие стены, окружавшие городские жилые дома, были насущной необходимостью. В XVIII веке в Лондоне орудовали многочисленные воры и взломщики. Даже в самой жалкой лачуге дверь была сделана из железа или обита им, и окна были забраны решетками с целью защиты от ночных нападений. Каждый двор был окружен высокой стеной-крепостью с тяжелыми воротами.

Каждую ночь на улицах города и дорогах к нему совершались ограбления. Этот факт отразил Др. Джонсон в стихотворении «Лондон»:

Готовься к смерти, если бродишь здесь в ночи,

Коль вышел из дому, то завещанье напиши.].

— Чрезвычайно успешно[5], — более уместно заметила Кассандра, тоже с иронией произнося наречие, выбранное в данное время светом, — потому что Лавиния плюс Тремаин или Джорджи Сесил.

— Поэтому все это было плодотворным, — спокойно сказал Синджин, сбрасывая туфли с бриллиантовой пряжкой и начиная расстегивать кремового цвета атласный короткий жилет. — Тремаин или Сесил будут прикованы кандалами к — прости мне мою резкость, — добавил он с усмешкой, — твоей очень скучной племяннице. И что хуже, — продолжил он, стремительно подняв темные брови, — один из них станет зятем скучной и праведной леди Врокслей.

— Замолчи, Синджин, — сказала Кассандра с самодовольной улыбкой. — Я выполнила свой семейный долг.

— И черт с Тремаином или Джорджи.

— Конечно, дорогой, если они такие…

— Глупые?

— Я думала немного иначе — доверчивые…

— Мы что, расставляем здесь сети? — Синджин замер на секунду, он сам не раз избегал охоты на мужчин на протяжении многих лет. Это сделало его циничным, настороженным и немного возмущенным.

— Ну же, сладкий, не воспринимай это как личную обиду.

Кассандра умела хорошо различать настроения Синджина, и она гордилась тем, что смогла так долго поддерживать его интерес к себе, не оказывая давления. При первых намеках на ограничение или обязательство Синджин Сейнт Джон обычно исчезал. — Ты можешь предупредить Тремаина и Сесила, если так ты будешь чувствовать себя лучше. Приданое, которое я дала Лавинии, добудет ей мужа. Необязательно, чтобы это были они, если это причиняет тебе боль, — с улыбкой заметила она, и, закончив развязывать пояс и ленты выреза у шелкового кисейного платья, отпустила легкий материал, который с шелковым шелестом упал на пол.

— У тебя все-таки дразнящая манера самовыражения, Кассандра, — сказал Синджин хриплым шепотом.

Кассандра стояла посередине бессарабского ковра, одетая в крохотную шелковую рубашку, скорее прозрачную, чем матовую. Она была единственной женщиной, которую он знал, с такой большой грудью, не нуждающейся в корсетах!

— К черту Тремаина и Сесила, — сказал он с усмешкой. — Иди сюда.

Солнце высоко поднялось над садом, когда Синджин и Кассандра, довольные, уснули.