Пару секунд Саймон старался изобразить раскаяние. Заметив, как усиленно его жена сдерживает смех, он улыбнулся, и она поняла, что он по-прежнему доволен собой, так успешно разыграв свою реконструкцию.

– Раньше мы никогда не проводили целых две недели вдвоем, – добавил Саймон, – и я беспокоился, что нам совсем не о чем будет поговорить.

– Поверь мне, такого никогда не случится. Итак, она привлекательна?

– Кто? Конни Боускилл или Селина Гейн?

– Обе.

– Не знаю. Вечно ты спрашиваешь меня одно и то же!

– Нет, не вечно, – машинально возразила Чарли.

– Ты спросила об этом, даже когда мы говорили про лицо на той горе. Взгляни! – Полицейский вытянул руку, указывая на склон горы. – Отсюда ты наверняка сможешь увидеть его.

Женщина подумала, уж не очередная ли это из его тайных проверок. Может, Конни Боускилл была не единственной девой в беде[32], спасением которой он героически озадачился на данный момент. Может, муж очередной страдалицы уверял, будто видит в очертаниях горных уступов чью-то физиономию, которую ей при всем старании не удавалось узреть… А может, лучше покончить с этим спасителем, утопив его в бассейне на испанской вилле?

– Подозреваю, что Селину Гейн большинство мужчин назвали бы привлекательной. Блестящие белокурые волосы, благопристойная наружность, симпомпонистая фигура… – проговорил Уотерхаус.

– Симпомпонистая?

– Ну, знаешь, в общем, нечто этакое… – Саймон быстрым жестом очертил в воздухе две волнообразные линии.

– Такая фигура известна большинству образованных людей под названием «песочные часы», – заметила Чарли, окинув его прищуренным взглядом. – Так ты сказал, что ей под пятьдесят?

– Что-то вроде того. Вдобавок, она богата.

– А сколько годков Конни Боускилл?

– Тридцать четыре.

– Привлекательна? Черт возьми, Саймон, нет ничего постыдного в признании кого-то привлекательным!

– Тощая брюнетка. Ты сочла бы ее весьма миловидной.

– О, неужели сочла бы? А откуда ты узнал о богатстве Селины Гейн?

– Ну, так она выглядит, – пояснил Саймон. – Выбор нарядов, стиль и все прочее. Как говорится, упакованная дамочка, в общем, при деньгах.

– Значит, если Кит Боускилл пудрит мозги и Конни, и Селине, то он обеспечил себя по полной программе, верно? Одна брюнетка, другая блондинка, одна тощая, другая – симпомпончик, одна старше, другая моложе, одна богата, другая менее богата… Может, он по натуре под стать нашему любвеобильному Селлерсу, и любая юбка в его вкусе?

– Он не пудрит мозги им обеим, – возразил детектив. – Заехав на Бентли-гроув, я пообщался с несколькими ее соседями, спросил их о визитерах дома одиннадцать…

– Подозреваю, ты спрашивал их с профессиональной компетенцией, хотя это дело, по твоим же словам, не имеет ничего общего с работой? – ехидно спросила Чарли, зная, что супруг не позволил бы этическим соображениям встать на его пути к цели. Его волновало только достижение собственной цели, будь она верна или ошибочна, а общее единодушное мнение он считал совершенно неважным. В этом они с Чарли совпадали: она пользовалась своими полномочиями точно так же.

– Я проверил журнал учета земельных участков. В доме одиннадцать по Бентли-гроув числится только Селина Гейн, а Кит Боускилл даже не упоминается. Кроме того, я показал в соседних домах фотографию Боускилла, выданную мне Конни. Одна соседка заявила, что не узнает этого типа и никогда не видела его раньше. Добавила, что замечала только, как в одиннадцатый дом заходят разные дамы или пожилые пары. Сосед с другой стороны, скрюченный сморчок, проживший, судя по виду, пару сотен лет и поимевший за это время невероятно длинное, на мой взгляд, титулование – профессор сэр Бэзил Ламберт-Уолл, – в общем, так же отозвался о визитерах: много женщин, а пару он счел среднего возраста, но я полагаю, что его средний возраст и пожилая пара другой соседки суть одно и то же. Вероятно, эта пара – родители Селины Гейн. Кстати, Ламберт-Уолл, бросив единственный взгляд на фотографию Кита, тут же заявил: «Безусловно, я узнаю его. Он устанавливал у меня новую охранную сигнализацию».

– Альцгеймер? – спросила Чарли.

– Нет, не думаю, – ответил Саймон. – Умственно он сохранил, похоже, остроту и проницательность двадцатилетнего молодца, несмотря на то, что опирается на трость вдвое массивнее его худосочной фигуры. Мне не хотелось бы отбраковывать его слова только из-за преклонного возраста, поэтому я заехал в упомянутое им учреждение «Безопасная охрана» в Трампингтоне…

– Где никто, подозреваю, в глаза не видел Кита Боускилла и не слышал о нем, – закончила женщина.

– Верно. Там его не узнали.

– То есть старик ошибся.

– Он говорил весьма уверенно, – упрямо возразил Саймон и вздохнул. – Но ты права. Несмотря на впечатляющее имя, он ошибся, должно быть. С какой стати Киту Боускиллу заниматься установкой охранной сигнализации?

– Будь у меня твое безрассудство, я сказала бы, что если этому Киту удается жить двумя жизнями, имея в каждой жену и дом, то он вполне может иметь и две работы – в Силсфорде убалтывает клиентов информационной системы, а в Кембридже монтирует охранные системы. А в фирме «Безопасная охрана», может, ведется политика оппозиции копам, поэтому они огульно отрицают все, что пытается выяснить полиция. – Видя, что муж удрученно нахмурился, Чарли похлопала его по плечу. – Да шучу я! Надеюсь, ты сообщил Конни Боускилл, что ее муженек чист, как ангел?

– Пока нет. Мне не хотелось подавать ей ложные надежды. То, что никто из соседей не видел его в том доме, еще не означает, что он туда не заглядывал. Может, они с Селиной Гейн чертовски осторожны. Нет, не может, – одержимый навязчивой идеей, Саймон частенько не соглашался сам с собой, – у них явно не романтическое увлечение. Невозможно. Тогда почему же ему понадобилось программировать ее адрес в своем навигаторе под названием «Дом»?

– А почему у них не может быть романтичной связи? – удивленно спросила его жена.

Она заметила, как Саймон, осознав сказанное, понял, что говорил с излишней уверенностью. Чарли опять поймала его на слове.

– Извини, разве ты не хотел рассказать мне сейчас всю подноготную? – уточнила она. – Или ты решил оберегать кульминацию целые две недели?

– Когда я разговаривал с Селиной Гейн, произошло нечто странное, – признался Саймон.

– Нечто еще более странное, ты хотел сказать. Известная история уже и так весьма экзотична.

– Я показал ей этот снимок – и потерпел неудачу. Она не умеет врать – как я обнаружил чуть позже, – поэтому я совершенно уверен, что отсутствие реакции на это фото было искренним. Потом я убрал фотографию и спросил, известно ли ей такое имя. «Нет, – ответила Селина. – Кто она такая? Мне не приходилось слышать о ней?»