Понедельник, 19 июля 2010 года

Я вышла под палящую уличную жару и замерла: в голове у меня опять помутилось. Прислонившись к стене полицейского участка, я прижалась к ней для надежности, чтобы не свалиться на землю, и закрыла глаза. Слух цеплялся за автомобильные гудки. Не знаю, далеко ли гудела эта машина. Вероятно, это было заказанное мною такси. Надо бы взглянуть, но я понимала, что не стоит рисковать, пока в голове серела лишь вязкая мгла. Я не открывала глаз, пока не убедилась, что вернулась в реальный мир в нормальном состоянии. Самое ужасное в этих приступах то, что у меня искажалось зрение. Если не закрывать глаза, то возникало жуткое ощущение бесконечного падения, реальность ускользала из моих глаз, и я неотвратимо погружалась в искаженные глубины иного бытия.

– Конни! – донесся до меня чей-то голос, а потом опять раздались гудки клаксона.

Я узнала этот голос, но не могла вспомнить, кому он принадлежит. Я все еще опиралась на стену, не открывая глаз, когда почувствовала на своем плече чью-то руку.

– Конни, что с тобой?

«Голос сестры. Фрэн», – осознала я.

– Просто слегка голова закружилась, – удалось выговорить мне. – Еще минутка – и я приду в себя. А что ты здесь делаешь? Как ты узнала…

– Позвонила Киту, когда твой телефон сразу перешел в режим голосовых сообщений. Он сказал мне, что хорошо бы подвезти тебя домой.

Я разозлила его, вот он и оставил меня без денег.

– На самом деле пока мы домой не поедем. Пошли в машину, – сказала сестра.

Не поедем домой? А куда же тогда? Я открыла глаза. «Рейнджровер» Фрэн был припарковала на законном месте стоянки возле самого участка, хотя его багажник вылезал в запретную зону. Передние дверцы с обеих сторон были открыты. Их легкое покачивание вызвало у меня воспоминание о волшебной летающей машине из виденного в детстве фильма – его дверцы служили крыльями. Фрэн облачилась в свой излюбленный и единственный, по-моему, выходной наряд: выцветшие джинсы и оранжевая в белую полоску спортивная футболка. Иногда, бывая в ее доме, я видела, как эти вещи сохнут на вешалке, и меня так и подмывало стащить их и выбросить, хотя, в общем, выглядели они еще вполне прилично.

– Я заказала такси, – сообщила я, – надо подождать.

– Забудь про такси. Я позвонила Диане и попросила заменить меня, хотя у нее выходной. Мне необходимо поговорить с тобой… немедленно. Хочешь ты того или нет, тебе придется поехать со мной.

– Далеко ли?

– В чайную «Силсфорд-касл». Выпьем чайку и поболтаем, – с мрачной решимостью заявила сестра.

Ее тон не сулил ничего веселого.

Я позволила ей усадить меня в машину. Салон пропах чипсами и фирменными салфетками «Джонсонс беби» с ароматом алоэ, которыми она все еще пользовалась, несмотря на то, что Бенджи вырос и никаких младенцев в ближайшее время в ее семейной ветви не ожидалось. Я сознавала, что у меня нет никакого права раздражаться по этому поводу. Фрэн плюхнулась на водительское сиденье, перебросив свою сумочку мне на колени, и тронулась с места, не побеспокоившись накинуть ремень безопасности.

– Почему ты выбрала именно «Силсфорд-касл»? – спросила я – Ведь по пути домой множество разных кафе…

– Домой? Что же, интересно знать, ты считаешь домом? – повернув голову, Фрэн взглянула на меня, желая проверить, достаточно ли потрясли меня ее слова.

– Что же?.. – резко повторила я, чувствуя, как от острого страха у меня свело живот. – Что ты имеешь в виду?

Сестра тряхнула головой, словно говоря: «Забудь, неважно».

– У тебя выключен мобильник? – спросила она.

– Нет. Я включила его, когда…

– Выключи. Не спрашивай почему, просто выключи. Я не хочу, чтобы нас прерывали.

Я подчинилась этому распоряжению, осознавая, что, вероятно, мне следовало бы выразить протест, – так среагировало бы большинство людей. Может, со мной что-то неладно, раз мне легче делать то, что сказано, ни о чем не задумываясь?

Почему Фрэн спросила, что я считаю домом?

– Тебе нужно еще раз сходить к врачу, – заявила она, когда мы выехали из центра Спиллинга.

– Какой смысл? Он не обнаружил у меня никаких заболеваний.

– Да, ты не позволила ему копнуть поглубже, – проворчала сестра.

Дальше мы ехали в молчании. Когда Фрэн поставила машину на одном из пяти парковочных мест, выделенных для инвалидов на булыжной мостовой перед «Силсфорд-касл», я не удержалась и сказала:

– Тебе ведь не разрешено здесь останавливаться.

– А мне плевать на разрешение. С точки зрения морального кодекса, всё в порядке, поскольку со мною ты, – пояснила она. – Если твой выход из полицейского участка в полуобморочном состоянии не считается инвалидностью, то я вообще не знаю, кого считают инвалидом.

Мне стало неловко от ее слов, и я в смятении подумала, что случится, когда я выйду из «Рейнджровера». Вернется ли приступ головокружения? Вдруг поблизости не окажется стены, к которой я смогу прислониться?

Фрэн не спросила меня, что произошло в полиции. Должно быть, она знала, зачем я туда приехала.

Выйдя из машины на залитую послеполуденным солнцем парковку, я почувствовала себя прекрасно. Следовательно, выход из помещения на улицу не провоцирует мои приступы, так же как и смена сидячего положения на стоячее. После месяцев самоконтроля мне удалось лишь установить, что приступ головокружения может случиться в любой момент, при любых обстоятельствах – и нет никакой возможности предугадать его. Или предотвратить.