им счёту нет — не станет думать он.

Привыкла я, черёмуху оплакав,

лелеять, холить и хвалить сирень.

Был цвет её уму и зренью лаком;

как мглисто Пана ворожит свирель!

На этот раз лиловые соцветья

угрюмо-скрытны, явно не к добру.

Предчувствия и опасенья эти

я утаю и не предам перу.

Вишневый сад

Не описать ли… не могу писать…

Весь белый свет — спектр, сумма розней, распрей.

В окне моём расцвёл вишнёвый сад —

белейший семицветный день февральский

Сад — самоцветный самовластный день.

Сомкнувши веки, что в окне я вижу?

Сад — снегопад — слышней, чем вздор людей.

Тот Сад Вишнёвый — не лелеет вишню —

не потому, что саду лесоруб

сулит расцвет пустыни диковатый.

Был изначально обречён союз:

мысль и соцветья зримых декораций.

Так думал Бунин — прочитает всяк,

кто пожелает. Я в сей час читаю.

Чем зрителю видней Вишнёвый сад,

тем строже Сад оберегает тайну.

Что я в ночи читаю и о Ком —

мне всё равно: поймут ли, не поймут ли.

Тайник — разверст и затворен. Доколь

скорбеть о тайне в скрытном перламутре?

Вишнёвый сад глядит в моё окно.

Огнь мыса опаляет подоконник.

Незваный, входит в дверь… не знаю: кто.

Кто б ни был он, я — жертва, он — охотник.

Вишнёвый сад в уме — о таковом

не слыхивал тот, кто ошибся дверью.

Как съединились сад и Таганрог, —

понятно лишь заснеженному древу

в окне моём. Тот, думаю о Ком, —

при бытия мучительном ущербе,

нам тайн своих не объяснил. Но, он

врачу диагноз объяснил: «Ich sterbe».

«Жизнь кончена», — услышал доктор Даль.

Величие — и в смерти деликатно.

Вошедший в дверь, протягивая длань,

проговорил: — Насилу доискался.

Жизнь кончена? Уже? — Он в письмена

свой вперил взгляд, возгоревав не слишком.

— К несчастью, это — не мои слова.

Склонившийся, их дважды Даль услышал.

Примечания

1

«Каменный мальчик» — надгробие на могиле художника Борисова-Мусатова.