А если уж дела обернутся совсем плохо, то отверстие, ведущее в тайник, очень маленькое... Они с Брендой могут вполне успешно отбиться. Наверно.

Хряски были уже совсем близко. Томас едва справился с желанием затаить дыхание — ещё не хватало зевнуть от нехватки кислорода! Это вмиг выдаст их с головой. И хотя было темно, он всё же закрыл глаза, чтобы ничто не мешало слушать.

Шорох шаркающих шагов. Тяжёлое, хриплое дыхание. Кряхтенье, стоны. Приглушённый стук — кто-то заколотил по бетонной стене. Понеслась невнятная ругань, лихорадочные выкрики. Уроды заспорили. Одни вопили: «Сюда!», другие — «Туда!». Натужный кашель. Кого-то рвало, да так, что, похоже, кишки выворачивало наружу. Полный безумия женский смех. Томаса передёрнуло.

Бренда нащупала его руку и сжала её в своей. И опять Томас почувствовал прилив вины перед Терезой, словно он ей изменяет. Ну что поделаешь с этой девчонкой, если она так и льнёт к нему! Тьфу ты, нашёл о чём думать, когда...

Кто-то из хрясков вошёл в комнату, смежную с тайником. Потом ещё один. Томас слышал их свистящее дыхание, шарканье ног по полу. Затем раздались чьи-то неровные шаги: ш-ш-ш — тумп, ш-ш-ш — тумп... Томас подумал: это наверняка тот, которого они увидели первым, с дёргающимися рукой и ногой.

— Ма-а-альчик! — жутко провыл урод. Точно, это тот самый — разве мог Томас забыть этот замогильный голос? — Де-е-евочка! Выходи же на крыльцо, покажи своё лицо. Я хочу ваши носики.

— Да никого здесь нет, — каркнул женский голос. — Только старый стол.

Деревянные ножки заскребли по полу, и вдруг всё стихло.

— А может быть, они прячут свои носики под столом, — пробулькал первый. — Может быть, они всё ещё прикреплены к их маленьким хорошеньким мордочкам.

Томас съёжился и прижался к Бренде, заслышав, как то ли рука, то ли ботинок зашарили в непосредственной близи от входа в их тайник. Всего в паре футов, не дальше. Всё тело Томаса напряглось и превратилось в туго стянутый клубок нервов.

— Да ничего там нет! — снова сказала женщина.

Шорох прекратился. Томас заставил себя расслабиться, задышать ровно и неслышно.

Опять зашаркали ноги. Потом хряски зашептались, видно, встретившись в середине комнаты, решили обсудить дальнейшую стратегию поисков. Неужели они ещё не окончательно двинулись умом и способны на подобные действия? Томас навострил уши, пытаясь разобрать хоть слово, но ничего не вышло. О чём совещались хряски — осталось непонятным.

— Нет! — вскрикнул вдруг мужской голос. Томас не смог определить, принадлежит ли он тому, «первому», хряску. — Нет! Нет-нет-нет-нет-нет-нет... — Звук постепенно затих, перейдя в неясный шёпот.

— Да-да-да-да-да-да-да-да-да, — завелась женщина.

— Молчать! — пролаял вожак. Точно, вожак — никаких сомнений. — Молчать-молчать-молчать!

Внутри у Томаса похолодело, он весь покрылся испариной. Непонятно было — эта беседа хрясков вообще имела хоть какой-то смысл или только служила ещё одним доказательством их полной невменяемости?

— Я ухожу! — как-то странно, по-детски всхлипнула женщина, словно другие ребята не принимали её в игру.

— И я, и я, — вторил другой мужчина.

— Молчать-молчать-молчать! — заорал вожак, в этот раз гораздо громче. — Пошли-вон-пошли-вон-пошли-вон!

Такое повторение слов ввергло Томаса в ещё больший страх. Как будто эти полоумные уже и речь свою не могли контролировать. Последняя стадия идиотизма.

Бренда до боли сжала его руку. По вспотевшей шее от её дыхания бежал холодок.

Снаружи были слышны шарканье ног и шорох одежды. Их преследователи уходили? Похоже на то: шум затихал, постепенно отдаляясь. Остальные хряски, должно быть, уже давно ушли. Вскоре вновь воцарилась тишина. Теперь Томас слышал только еле различимое дыхание — его собственное и Бренды.

Они неподвижно лежали на твёрдом полу в полной темноте, лицом к узкой входной щели, прижавшись друг к другу потными от страха телами и ждали. Тишина вновь тоненько зазвенела в ушах. Томас продолжал прислушиваться — ошибиться было нельзя. Как бы ни хотелось поскорее выбраться из тесного потайного гроба, надо было ждать.

Прошло несколько минут. Потом ещё столько же. Тишина и темень.

— По-моему, они убрались, — шепнула Бренда и щёлкнула фонариком.

— Привет, носики! — раздался злорадный голос. Затем окровавленная рука просунулась в щель и схватила Томаса за майку.

Томас вскрикнул. Его глаза ещё не приспособились к свету, он был полуслеп. Юноша попытался высвободиться, но покрытая шрамами и язвами рука крепко уцепилась за его майку. Хряск дёрнул, и Томас всем телом врезался в стенку. Лицо, ударившись о бетон, взорвалось болью, из носа брызнула кровь.

А сумасшедший толкнул его на пару дюймов внутрь, а затем снова с силой рванул на себя. И снова повторил то же самое. И опять, и опять. Раз за разом Томас врезался в стенку лицом. Сила хряска была невероятна! Как это могло быть? Ведь выглядел он сущим доходягой — измождённым, израненным и увечным!

Бренда вытащила нож и попыталась перелезть через Томаса.

— Осторожно! — выкрикнул он — нож был в опасной близости от его рёбер.

Он схватил хряска за запястье и принялся трясти, в надежде ослабить железную хватку. Ничего не выходило. Хряск толкал и дёргал, толкал и дёргал, расшибая тело юноши о стену.

Бренда с воплем кинулась в атаку. Перекинув руку через Томаса, она взмахнула ножом. Лезвие сверкнуло и вонзилось хряску в предплечье. Урод испустил демонический вой и выпустил майку. Рука исчезла, оставив за собой кровавую дорожку. Хряск вопил, не переставая, и подземелье вторило ему гулким эхом.

— Нельзя дать ему уйти! — закричала Бренда. — Быстро, выбираемся отсюда!

Томас, понимая, что Бренда права, начал проталкивать своё измочаленное тело в отверстие. Если выродок бросится за своими дружками, то скоро они все будут здесь. Скорее всего, хряски услышали шум и уже повернули обратно.

Томас наконец просунул голову и руки наружу. Теперь стало полегче: упираясь руками в стену, он вылез из тайника; при этом он не спускал насторожённого взора с хряска. А тот скорчился на полу всего в нескольких футах от Томаса, прижимая к груди раненую руку и подвывая. Их взгляды встретились. Хряск оскалился и залязгал зубами, как подстреленный зверь.

Томас, выпрямляясь, стукнулся головой о крышку стола снизу. «Твою мать!» — вырвалось у него. Он выбрался из-под стола, Бренда не отставала, и вскоре оба стояли над свернувшимся в клубок хряском. Кровь из раны уже натекла на полу небольшой лужицей.

В одной руке Бренда держала фонарик, в другой сжимала нож, направив его на хряска.

— Проваливал бы ты лучше с остальными, старый хрыч. Не надо было тебе связываться с нами...