— Я так боюсь сойти с ума, — сказала она после долгого молчания. — Я чувствую — это уже начинает происходить. Вижу что-то странное, слышу что-то непонятное. Ни с того ни с сего вдруг принимаюсь размышлять чёрт знает о чём, о вещах, не имеющих никакого смысла. Иногда сам воздух вокруг кажется... твёрдым, что ли... Я ничего не могу понять, но это так страшно! Точно, начинаю сходить с ума. Вспышка затягивает мой рассудок в ад.

Томас больше не мог вынести застывшего в её глазах страдания и потупил взор.

— Не теряй надежды. Мы доберёмся до Мирной Гавани и получим лекарство.

— Ложная надежда, — сказала она, — всё же лучше, чем вообще никакой. — Она снова пожала ему руку, и на этот раз Томас тоже сжал её пальцы.

И вскоре, сколь бы невероятным это ни казалось, они уснули.

Томаса разбудил кошмар: ему снилось, что банда озверевших хрясков загнала Минхо и Ньюта в угол. Хряски злобно потрясали ножами. И когда пролилась первая кровь, юноша резко очнулся от сна. Оглянулся в испуге: не закричал ли?

Кабина грузовика была по-прежнему погружена в ночную тьму. Он с трудом различал очертания фигуры Бренды, а уж открыты или закрыты у неё глаза — и вовсе не мог сказать. Но тут она заговорила:

— Страшный сон приснился?

Томас устроился поудобнее и закрыл глаза.

— Да. Беспокоюсь за своих друзей. Просто с ума схожу — где они, что они... Не надо было отделяться от них.

— Жаль, что так получилось. Мне действительно очень жаль. — Она поёрзала на сиденье. — Но, по правде говоря, не думаю, что тебе стоило бы так волноваться. Твои приютели — парни не робкого десятка, а если бы даже и так — один Хорхе чего стоит. Он крутой перец, проведёт их через город на раз — даже не сомневайся. Побереги сердце. Мы с тобой — вот о ком надо волноваться.

— Спасибо за заботу. Что-то у тебя плоховато получается меня утешить.

Бренда засмеялась:

— Извини — я, вообще-то, улыбалась, когда произносила последнюю фразу, про нас с тобой. Из головы вон, что ты же меня не видишь.

Томас бросил взгляд на светящийся циферблат своих часов.

— До рассвета ещё несколько часов.

Они помолчали. Потом Томас снова заговорил:

— Расскажи ещё про жизнь там, в большом мире. Какая она сейчас? Понимаешь — они стёрли мне память. Кое-какие воспоминания вернулись, но такие... разрозненные, да и доверять я им не могу. К тому же про внешний мир там почти вообще ничего нет.

Бренда глубоко вздохнула.

— Внешний мир... Э-хе-хе... Да ничего хорошего. Температура начала, наконец, падать, а вот чтобы уровень моря стал прежним — надо ждать до скончания века. Вспышки были давно, но... Томас, так много людей умерло, так много... Просто фантастика, как выжившим удалось так быстро приспособиться и не одичать. Цивилизация не погибла. Я думаю, что если бы не проклятая Вспышка, то мир в конце концов бы оправился, и всё бы пошло своим путём. Если бы да кабы... Как там дальше, я забыла. Мой папа так говорил.

Любопытство Томаса разгорелось ещё пуще.

— Что тогда произошло? Всё ещё существуют разные государства, или теперь только одна страна и одно большое правительство? И как во всё это вписывается ПОРОК? Может, он и есть это самое правительство?

— Нет, разные страны ещё существуют, но они теперь... ну, вместе, что ли. Как только Вспышка пошла косить всех подряд, государства и правительства объединили свои силы, технологии, ресурсы и прочее и основали ПОРОК. А он уже разработал систему тестов и очень серьёзно подошёл к организации карантинных зон. Распространение Вспышки удалось немного замедлить, но остановить никак не получается. Наверно, единственная надежда — найти лекарство. Хорошо бы, если б ты оказался прав, и оно у них есть. Впрочем, даже если и есть, что-то они не торопятся поделиться им с общественностью.

— Так, а где мы сейчас? — спросил Томас. — Вот прямо сейчас — что это за место?

— В грузовике.

Увидев, что Томас даже не улыбнулся, она продолжала:

— Извини, не время для шуток. Судя по этикеткам на упаковках, мы где-то в Мексике. Или там, где когда-то была Мексика. Самое разумное предположение. Теперь это место называют Топкой. Собственно, все территории между тропиками Рака и Козерога теперь голая пустыня. Центральная и Южная Америка, почти вся Африка, Ближний Восток, южная Азия — мёртвая земля и мёртвые люди. Так что добро пожаловать в Топку. Ну разве это не мило с их стороны — ссылать нас, прелестных маленьких хрясков, в эти райские края?

— Мля. — Мысли галопом мчались в голове Томаса. Большинство их касалось его собственного участия в ПОРОКе — а его роль в этом проекте была отнюдь не маленькой! — а также того, что группы А и Б, их испытания в Лабиринте и прочие страшные и опасные приключения — тоже часть того же проекта. Всё равно — картина оставалась фрагментарной и в общих чертах непонятной. Уж эта его дырявая память!..

— «Мля»? — съехидничала Бренда. — И это всё, что ты можешь сказать?

— Да нет, просто у меня столько вопросов, что я не знаю, за который ухватиться.

— А о тупляке ты слышал?

Томас посмотрел на неё и пожалел, что почти не видит её лица.

— Кажется, Хорхе что-то такое упоминал. Что это?

— Ты же понимаешь — новая болезнь, новые снадобья. Хотя эта дрянь саму заразу совсем не лечит.

— А что она делает? У тебя есть?

— Ха! — презрительно выдохнула Бренда. — Так они нам его и дали! Это для значительных персон, для богатеньких. Только им и доступен, а нам — шиш. Его называют кайф. Притупляет эмоции, замедляет мозговые процессы — словом, низводит тебя до состояния пьяной обезьяны, так что тебе всё по фигу. Но течение Вспышки немного задерживает, потому что вирус особенно процветает в мозгу. Он превращает мозги в кашу и пожирает её. А если мозги отдыхают, то вирус слабеет.

Томас обхватил себя руками. Что-то в полученной информации было очень важное, но что? У него никак не получалось это ухватить.

— А почему же ты говоришь, что это не лекарство? Ведь оно ослабляет вирус?

— Ничего подобного. Просто оттягивает неизбежное. Вспышка всегда побеждает. Ты всё теряешь — рассудок, способность здраво мыслить, сопереживать. Полная утрата человеческой личности.

Томас притих. Никогда прежде он так сильно не ощущал, что какое-то чрезвычайно важное воспоминание пытается просочиться в трещины барьера, отделяющие его от его прошлого. Вспышка. Мозг. Сумасшествие. Тупляк, кайф. ПОРОК. Испытания. Что там Крысюк толковал про их реакции на Варианты? Что ради них, мол, вся заваруха и затевалась?

— Ты спишь? — спросила Бренда, когда прошло несколько минут, а Томас так ничего и не сказал.

— Нет. Просто слишком много информации. — Что-то в её рассказе затронуло самые потаённые глубины его сознания, но мозаика никак не желала складываться. — Трудновато всё сразу осмыслить.