— Даже если и так, что из этого? — холодно сказал Стахор.

Сварог широко ему улыбнулся и самым дружелюбным тоном спросил:

— А высказать в лицо? «Я вас ненавижу, сволочи!» Слабо? Смелости не хватает? Только в потаенном, безопасном месте язык развязываем?

Стахор выпрямился, постарался придать своей позе как можно больше достоинства (насколько позволяли скованные за спиной руки) и, не отводя яростного взгляда, отчеканил холодно:

— Смелости у меня хватит. Я придерживаюсь именно тех взглядов, что и моя жена, тех, которые вы были столь любезны кратко изложить за меня. И придерживался их, еще будучи наследным принцем. Кричать «Я вас ненавижу, сволочи!» я не буду исключительно потому, что это смешно и бессмысленно в данной ситуации. Однако все так и обстоит.

— Хотите, я вам выдам мелкие государственные тайны? — спросил Сварог. — Так, чепуха… Знаете, что самое смешное? Если бы ваши прегрешения заключались только в этом, вас бы никто не трогал, вас бы и на медный грош не оштрафовали. Согласно негласным указаниям сверху и подзаконным циркулярам королям такие убеждения сходят с рук. Впрочем, как и всем остальным. Можно чесать на кухне языки, пока они от усталости узлом не завяжутся, можно вслух толковать друг другу, какие мы все здесь, за облаками, сволочи, тираны, сатрапы и угнетатели. Лишь бы это было на кухне. Лишь бы не дошло до словесного оскорбления императрицы — вот тут можно огрести по полной… впрочем, королей и это не касается. Одним словом, главное, чтобы эти взгляды не провозглашались публично и не сопровождались действиями. А вот нарушение «Закона о запрещенной технике» — вещь посерьезнее, тут и коронованной особе не спустят… Должен сразу предупредить: мне известно не все, что вы наворотили в компании с Брашеро еще до того, как он решил, что пора вас прикончить, — но многое. И на основании того, что мне известно, я могу кое-что реконструировать… Вы желаете, чтобы я подробно объяснил, в чем именно заключались нарушения вами означенного закона? Или нет нужды? Молчите? Значит, нет. Черт, как удобно с вами беседовать, как вы мне экономите время… — он вздохнул. — Правда, я всерьез подозреваю, что вскоре как раз и начнутся проволочки и запирательства, никакой экономии времени, наоборот… Вопрос: вы, как и ваша жена, дали Брашеро слово чести ничего не рассказывать ни о нем, ни о его приятелях, ни о его делах? И сформулировано все было так, что вы даже теперь не можете ничего рассказать? Следовательно, и расспрашивать вас бессмысленно, потому что вы будете молчать?

— Именно так все и обстоит, — сказал Стахор.

— Ну что же, — спокойно сказал Сварог. — Значит, я и не буду тратить время на вопросы, взывать к вашей совести, напоминать, что от вторжения токеретов лары нисколько не пострадают, а вот земные жители как раз хлебнут горя… Мне хватило беседы с вашей супругой, чтобы понять, насколько это бессмысленно, — он встал. — Ну что же, пойдемте…

Он вышел первым, стал спускаться по длинной лестнице, покрытой чем-то, что совершенно глушило шаги. Слышал, как за ним ведут Стахора. Спускаться пришлось ступенькам по тридцати — но не устраивать же заведение наверху, в освещенной солнцем комнате? В конце-то концов, это против всяких традиций…

Распахнув дверь, он оказался в большом сводчатом подвале, как две капли воды напоминавшем хозяйство глэрда Баглю — поскольку с него и скопировано, не мудрствуя. Дыба, стол для растягивания, прочие невеселые устройства, там и сям разложены инструменты, над жаровней калятся до багрового цвета железные прутья. А вот склонившаяся перед ним троица — не точные копии людей Баглю, а они самые и есть: здоровяк Одноглазый, в одной только короткой кожаной юбке, его подручный, столь же здоровенный, без всякого намека на интеллигентность на физиономии, и третий, ученик-подмастерье.

Не оборачиваясь, Сварог махнул рукой. Судя по лязгу железа, Стахора усадили в прикрепленное к стене кресло и тщательно прищелкивали руки-ноги кандальными захватами.

Судя по лицам «мастеров печальных ремесел», их нисколечко не волновало, совершено даже не занимало то, что они впервые в жизни оказались в летающем замке. Обстановка вокруг — самая привычная, как и предстоящая работа. Вот они и не заморачивались.

— Ну как, гвозди больше не путает? — без улыбки спросил Сварог, кивнув на молодого.

— Путается еще в том и в сем, государь, — пробасил Одноглазый. — Однако ж начинает проявлять сообразительность и рвение. Коли уж обещал я его матушке, а моей, значит, сестрице, что выведу шалопая в люди, что человеком сделаю, на совесть послужит…

Сварог обернулся и махнул караулившим Стахора, чтобы вышли.

— Вот такие унылые дела, мой венценосный брат, — сказал он бесстрастно. — Все вы понимаете. Не станете же врать, будто после вступления на престол изничтожили доставшуюся от батюшки пыточную, ремесленников разогнали? Все осталось, как есть — не нами заведено, не нам и отменять… — Он усмехнулся. — Я бы с удовольствием обошелся без этого и угостил вас «эликсиром правды», но на вашу жену он нисколечко не подействовал, черт вас знает, вдруг и с вами так получится. Так что не стал я тратить лишнее время и гонять людей взад-вперед… Вот только если вы решили, что пытать станут вас, глубоко заблуждаетесь. Пытать будут ее, притом — потом… После мероприятий, которые ее обяжут уходить в монастырь… — он деловито продолжал: — Сами понимаете, никакого садизма — поганое королевское ремесло, уж вы-то должны знать… — он присмотрелся к помертвевшему, вмиг осунувшемуся лицу Стахора. — В который раз убеждаюсь, что человек вы серьезный. Ни глупой ругани, ни бессмысленных мечтаний вслух вроде «Попался бы ты мне в чистом поле…» Послушайте, — произнес он доверительно. — Может, обойдемся без всего того? Мне чертовски неприятно, что ее будут насиловать и пытать, но, слово чести, так и будет. Когда на одной чаше весов ваша очаровательная супруга, а на другой — жизни и процветание тысяч и тысяч моих подданных, приходится стиснуть зубы и отдавать приказы… Ну, так к чему мы пришли?

— Будьте вы прокляты все, — произнес бледный как смерть Стахор сквозь стиснутые зубы.

— Не беспокойтесь, мастера, — сказал Сварог, оборачиваясь к палачам, — то просто фигура речи, ничего такого наш гость на самом деле не умеет, я точно вижу…

— Да знакомое дело, государь, — кивнул Одноглазый. — Чем только ни пугают, а все это — пустые словеса… — он крайне деловито поинтересовался: — Значит, я так понимаю, с красоткой сначала побаловать, а уж потом?

Сварог мрачно кивнул.

— Бежи в чулан, — повернулся Одноглазый к племяннику. — Там справа, как войдешь, одеяло свернутое. Неси сюда. Хоть и выкинутая с трона, но все ж королева, не годится ее валять на голом полу… Живо! Уж одеяло, хоть и растяпа, ни с чем не перепутаешь…

Племянник опрометью кинулся выполнять указание.

— Стахор, — сказал Сварог. — Может, хватит? Все укладывается в «насильственно вырванные признания», никакого ущерба для чести.

— Много вы знаете о чести, приблудыш неведомо откуда, — сказал Стахор мертвым голосом.