Вернулся племянник, и Одноглазый принялся деловито распоряжаться:

— Вот сюда постели, балда, во-от тут… да не так, горе ты мое! Поперек. Так оно гостю будет лучше видно.

К боковой двери Сварог даже не стал оборачиваться — он и так не сомневался, что оттуда выжидательно наблюдают в крохотный глазок. Выбросил руку в ту сторону и щелкнул пальцами. Дверь моментально распахнулась, и двое бесстрастных субъектов ввели Эгле.

Для пущего эффекта Сварог распорядился, чтобы она ничем не напоминала растрепанную замарашку, наоборот. Так что распущенные волосы старательно расчесали, а над лицом потрудился с косметикой вызванный из Келл Инира мастер (антланец, подмахнувший пару жутковатых подписок о неразглашении). Платье обкромсали ножницами ладони на две, так то подол стал совсем коротеньким, оторвали две верхние пуговицы и вдобавок продуманно порвали платье на плече, чтобы прелести оказались именно что полуобнаженными, а не выставленными на всеобщее обозрение. Несмотря на похоронное выражение лица, она сейчас была прелестна и пленительна. Сцена крайне напоминала вульгарные киношные штампы (как выяснилось, однотипные, что на Земле, что здесь), но что тут поделаешь? Коли все всерьез?

А Сварог моргнул Одноглазому. Тот, с превеликим трудом оторвав взгляд от Эгле, подошел вразвалочку к Стахору, наклонился, сгреб его за ворот кафтана и задушевно произнес:

— Слышь, гунявый, я тя душевно умоляю: запирайся и дальше, изо всех сил, а то мне до того хочется красотку опробовать, аж спасу нет. Да и ребятишки вон слюной исходят… Малой, рот захлопни, ты на службе, а не в бане за девками зыришь. Тебе тоже достанется, только в свой черед, очередь должна быть по старшинству, потому как во всем должон иметься порядок. Государь, начинать велите?

— А что кота за хвост тянуть… — процедил Сварог. — Стахор, я, конечно, присутствовать не буду, не извращенец. Чуть-чуть времени у вас есть, если передумаете, попросите, чтобы позвали меня, только не затягивайте…

Он пошел к двери, слыша, как Одноглазый спокойно распоряжается:

— Укладывайте, ребятки. Руки ей подержи. Если начнет кусаться, палку в рот и завязки на затылке. Давайте.

Сварог отошел недалеко — скрывшись из виду тех, кто оставался в пыточной, он поднялся на пару ступенек, приложил скрещенные в запястьях руки к стене и прижался к ним лбом. Угрызения совести помалкивали по углам, потому что их заслоняли другие картины — лица, люди, города и деревни, все, что он видел, немало пошатавшись по своим королевствам.

Совсем рядом отчаянно вскрикнула Эгле, послышалась шумная возня, короткий треск рвущейся материи, насмешливый бас Одноглазого:

— Ну, как тебе на вид?.. Ты бы ослабилась, что ли, глядишь, глаже пройдет…

И отчаянный крик Стахора:

— Стойте, сволочи! Короля позовите!

На лестницу выскочил подмастерье-племянник. Сварог, приложив палец к губам, велел ему стоять смирно — и выждал примерно с полминуты, чтобы усугубить душевный раздрызг клиента. Потом вернулся в подвал. С одного взгляда оценил комбинацию из нескольких фигур на одеяле — в последний миг Стахор сломался, еще б секундочка, и пиши пропало…

— Я так понимаю, разговор по душам состоится? — спросил он спокойно.

— Уведите ее отсюда, — тусклым голосом ответил Стахор.

— Как скажете, — пожал плечами Сварог. — Только, если что, вернуть ее назад — минутное дело… Уведите ее. И сами все — за дверь. Кто вздумает подслушивать, останется без головы…

Когда они со Стахором остались наедине, Сварог, чуть поморщившись, отбросил носком сапога подальше разорванные женские трусики, взял за спинку неуклюжий корявый стул и поставил его в двух шагах от кресла Стахора. Уселся, закурил, стараясь, чтобы на лице не отразилась нешуточная радость, которую он сейчас испытывал оттого, что все обошлось. Сказал холодно:

— Ну, начинайте. С самого начала и подробнее.

Сидел, уставясь в пол, и слушал монотонный, лишенный эмоций голос Стахора.

Оказалось. Стахор, как человек умный, о своей ненависти к ларам и неприятии существующих порядков говорил не так уж и часто, всегда в компании старых приятелей по Академии или тех, кому доверял всецело. И особо они — этими беседами не увлекались, все были люди неглупые, прекрасно понимали: язык можно чесать сколько угодно, но от этого возможностей свергнуть правление ларов ни на каплю не прибавится.

И тут объявился Брашеро. К Стахору его привел герцог Орк, давным-давно принятый при дворе и в Горроте обвыкшийся, как у себя в замке, даже лучше, — он гораздо больше времени проводил на земле, чем наверху, все это прекрасно знали, да и он нисколечко не скрывал.

Разговор, правда, шел сглазу на глаз — вполне может быть, что Орку Брашеро доверяет не всецело, что весьма логично: герцог никогда не входил в тесный круг заговорщиков из Магистериума, уж, это наверняка, с некоторых пор, еще при Гаудине, его перемещения и круг общения отслеживались — насколько удавалось…

Не пытаясь ходить вокруг да около, Брашеро начал с самой сути: заявил, что ему прекрасно известно об умонастроениях короля и его ближайшего окружения. А потому именно в Горроте и решили искать приюта лары-заговорщики, настроенные против нынешней системы так же, как и Стахор, и всерьез намеренные ее поломать к чертовой матери, чтобы Империя рухнула и лары жили сами по себе, а земляне сами по себе, чтобы никто более не пытался из-за облаков управлять земной жизнью — а там, за облаками, следует провести решительны реформы, план коих давно разработан…

Судя по рассказам Литты, Брашеро без труда мог предстать чертовски убедительным и обаятельным. И Стахор купился. Поскольку предложение отвечало его потаенным заветным «чаяниям»… Для начала, сказал Брашеро, следует сделать Горрот местом, где лары уже не смогут подслушивать и подглядывать. И началась история с «верстовыми столбами». В детали, которые он сам считал мелкими, Стахор и не собирался вникать — он попросту издавал указы и отдавал повеления, выполняя план Брашеро.

В Акобар и парочку других портов прямо-таки вереницей потянулись грузовые корабли, как следовало из документов, все до одного принадлежавшие судовладельческому дому «Каурат и сыновья», располагавшемуся в Фиарнолле (прикидывая по количеству кораблей, заведение могучее и богатое). С них выгружали тщательно упакованные в ящики «верстовые столбы» и еще какую-то (как понял Сварог) необходимую аппаратуру, потом из нескольких складов развозили по всем границам. Устанавливали столбы ни о чем не подозревавшие подданные Стахора — но всякий раз после этого люди Брашеро что-то еще доделывали. Ну, явно устанавливали у основания каждого, старательно закапывая потом, какую-то аппаратуру, связывавшую столбы в единую сеть (ни о чем, напоминавшем бы рытье канав и подкладку проводов Стахор, не раз приезжавший взглянуть на работы, ни словечком не упоминал).

Справились. И вскоре Стахор на конкретных примерах убедился, что Брашеро нисколечко не соврал — лары и в самом деле словно оглохли и ослепли, надзирать за происходящим в Горроте более не могли, никакие их приборы в Горроте не действовали, а летательные аппараты попросту падали. В Канцелярии земных дел Стахор лишь недоуменно пожимал плечами в ответ на первые расспросы Диамер-Сонирила и твердил, что он не ученый, что его ученые полагают, будто все дело в каком-то неизвестном доселе природном феномене, но сам он ни о чем судить не берется по недостатку знаний. Впрочем, вскоре его перестали расспрашивать — видимо, поручив расследование восьмому департаменту. Каковой, что Сварогу и без того известно, ничегошеньки не добился.