— Я обещала Зое дождаться ее.

— А-а… — протянул он и постояв немного, огляделся и смущенно погладив себя по макушке, нерешительно начал: — Тут такое дело… Понятно, что этот парень теперь тебе до лампочки и я тебя, если честно, понимаю, но… — он пожал плечами и, вздохнув, потер шею. — Короче, Виктор там, в лаборатории, сидит и убивается.

— Убивается?

— Плачет. Говорит, что никогда себе не простит, что обидел тебя. Такого якобы наговорил… Как теперь в глаза смотреть… ну и еще много чего, что касается только вас обоих. Пошла бы ты к нему, а?

— Завтра у него все это пройдет.

— Кать, ну, что ты, ей богу? Будь человеком. Он говорит, что никуда отсюда не уйдет, пока ты не простишь его, дурака. Слушай, я-то что здесь с вами парюсь? Мне это надо, в конце-то концов? Разбирайтесь сами.

— Ну, хорошо я пойду, но только босиком, — подумав, предупредила его Катя, доставая из-под кресла свои лодочки.

— И правильно. Давно бы уже плюнула на эти туфли. Пошли босиком, — он наклонился, подхватил двумя пальцами Катины лодочки и, взяв девушку под руку, повел за собой.

Они поднялись на этаж выше, прошли по темному гулкому коридору к дверям лаборатории. Плитки пола приятно холодили горящие ступни, успокаивая боль. Вокруг стояла жутковатая тишина большого, безлюдного здания. Катя, вдруг, озябла. Ей хотелось, чтобы Семен Геннадьевич, что нибудь сказал, но он молча шел впереди. Толкнув дверь, они вошли в лабораторию, освещенную лампой, висящей на шарнире. Виктор стоял у сейфа и с отчаянием смотрел на них.

— Садись, — велел Кате Семен Геннадьевич, запирая за собой дверь и небрежно бросив туфли.

— Ты же обещал, — жалобно произнес Виктор.

— Обещал, — кивнул Прасько, — но ты же молчишь и не оставляешь мне никакого выбора. Сядь! — прикрикнул он на, ничего не понимающую, Катю и она послушно плюхнулась на стоящий рядом табурет. — Ну вот. Теперь мы можем спокойно и обстоятельно поговорить. Итак: где товар? Вопрос касается вас обоих.

— Да ей-то, откуда знать?! — выкрикнул Виктор, звякнув чем-то металлическим. Присмотревшись, Катя увидела, что он прикован наручниками к ручке сейфа.

— Это ты так думаешь, Витек. Я же не исключаю и ее.

— Почему? — удивилась Катя, начиная понимать, что речь идет о наркотиках. — Я-то здесь причем?

— Ключ, рыба моя. Всего лишь маленький ключ, который был у вас обоих.

— У Виктора был ключ? — Катя удивленно посмотрела на него.

— В ресторане, он выпросил у Ку ключ, узнав, что китаец этим же вечером улетает в Бангкок. Витек, решил тишком провернуть мое дельце и думал, что все будет шито-крыто, а получился полный абзац с убийством и похищением. Ку не дурак, ему ничего не стоило сложить дважды два, чтобы понять в чем дело. Видимо он не пошел в полицию, чтобы не раздувать еще одного скандала. Решил дождаться конца выставки, которую сам же организовал. Ты ведь на это надеялся, а, Витек? Ты ведь, как встретил Ку в баре, сразу же позвонил по тому телефончику, что я тебе оставил? Верно?

— Я не брал у него ключи и, не звонил ни по какому телефону. Я все сделал, как мы договорились. Я сам не понимаю, что произошло. Я ждал Катю, но не дождался.

— И ушел с Зоей-зайкой, с которой всю ночь трахался? Да? Заметь в ночь убийства Тихомирова, он тоже на тебя рассердился и ушел спать с Зоей, — Прасько смеясь, повернулся к Кате, холодно смотря на нее, — чтобы у него было алиби, когда он убивал Тихомирова.

— Я не убивал! — закричал Виктор.

— Не убивал он… — хмыкнул Прасько. — Этот идиот потихоньку сделал слепок с ключа Тихомирова, отдал его в мастерскую, чтобы изготовили дубликат и забыл.

— Я не забыл, — огрызнулся Виктор. — Когда я пришел за ним, мне сказали, что готовый заказ уже отослали в отель. Я им сказал, что заказ срочный. Заказывал я на фамилию Тихомирова, вот ключ и попал к нему.

— Конспиратор, твою мать, — презрительно фыркнул Прасько. — Так у Тихомирова, оказалось два ключа… Ничего не поняв он, один из них отдал тебе, Катюха. Зато у Витька не оказалось ни одного, и он не придумал ничего умнее, чем выклянчить в ресторане ключ у Ку. Думаю Тихомирову свалившийся вдруг на него дубликат ключика, не очень-то понравился, а тут еще тайский ученый в ресторане не мычал, не телился. Вот и решил старик проверить склад. Представляю, как он удивился, застав там, в поздний час Витька и семь лишних ящиков. А ты говоришь, не убивал.

— Нет. Все было не так. Я не хотел этого… Это не я… Клянусь! Я же не знал, что так выйдет… что Катю похитят, а Ку убьют. Я дал знать этому мудаку в ресторане, что расплачусь с ним на складе, когда получу товар. В ту ночь у склада дежурил их человек. Ну, мы встретились. Я получил товар, расплатился, и тут входит Тихомиров. Он стал орать на меня, схватил за грудки, сказал, что не потерпит этого и сейчас же позвонит в полицию. Я пытался его успокоить, а этот мудак… зашел ему за спину… и выстрелил. Я даже ничего понять не успел. Клянусь! Все так и было! Я не вру!

— А Зоя?

— Я ей снотворное в шампанское подмешал…

В холодной ярости Катя метнулась к Виктору с сильным желанием придушить его голыми руками, но Прасько мигом перехватив ее, с силой усадил обратно.

— Э-э нет, рыба моя, — отдуваясь, с коротким смешком проговорил он, — кого и когда убить, здесь решаю я. Поняла? Витек, твое раскаяние, надеюсь, чистосердечное так ничего и не прояснило. Вопрос все тот же: где товар?

— Я не знаю.

— Я тоже, — ответила Катя, когда Прасько перевел вопрошающий взгляд на нее.

— А ведь за него заплачены кровные денежки, люди ждут, — сокрушался он, доставая из-за пояса брюк пистолет и деловито навинчивая на него глушитель. — Не хорошо как-то получается серьезных людей обманывать. И сроки, знаете ли, поджимают. А потому я вынужден перейти к жестким мерам.

— Я не брал! С той ночи, как похитили Катю, ящиков я больше не видел.

— Не видел?

— Не видел.

— Раз не видел, значит, на склад заглядывал, — раздумчиво покачал пистолетом Прасько.

— Конечно, я тревожился и как видишь не зря. Ну, чем мне тебе еще поклясться! — крикнул в отчаянии Виктор.

— Ну, хорошо. Допустим, я тебе верю, и товар ты не брал. Тогда остаешься ты, Катюха. И знаешь, я все больше склонен думать, что мой товар у тебя.

— Почему?

— Вот заладила, почемучка. Видишь ли, в этом деле одному никак не управится. Нужен подельник, которому полностью доверяешь, — Прасько задумчиво почесал дулом переносицу, заставив Катю нервно поежиться. — У Витька подельника кроме меня, как такового, не было. Следователь никому и ни чему не доверял вообще. Себе на уме был мужик. Довериться такому — себе же нож в спину всадить. Зоя же годится лишь для того, чтобы создавать алиби. А у тебя есть верный пес, Катюха. Ведь так?