Он-то как за эту фабрику зацепился? Заметил, что кто-то живёт не по средствам? И что он теперь будет делать с моими выводами? Тут только два варианта: или шантаж за долю малую, но регулярную. Или, как Иван Николаев, исполнить гражданский долг за статью в газете. Вот только думаю, это не про моего тезку из комсомола песенка. Он явно не за идею работает.

Ну, посмотрим…

При очередном звонке Сатчану после пар намекнул, что есть кое-какие результаты по швейной фабрике.Он ожидаемо тут же потребовал меня к себе.

— Ну, рассказывай! — не скрывая нетерпения, поторопил он, не успел я войти в его кабинет.

— Ну, что я тебе хочу сказать, — я специально затягивал ответ, глядя, как он мается. — Есть признаки левых объёмов.

— Больших? — подскочил Сатчан и забегал взад-вперёд по кабинету.

— По моим прикидкам где-то двадцать четыре процента от объёма выпуска трёх моделей, в восьми размерах, в двух цветах…

— Сколько это в штуках? — нетерпеливо перебил он меня.

— Много… Сотни штук в месяц.

— Ну сколько? Двести? Или восемьсот? Я должен знать точно!

Похоже, тут свой шкурный интерес. Так-так-так…

— В один месяц — двести с копейками, следующий чуть меньше трёхсот, третий месяц двести шестьдесят. Как-то так.

— Отлично, — второй секретарь уселся в своё кресло, положил обе руки на стол и с хитрой улыбкой торжественно заиграл на столе гамму.

Я не выдержал и рассмеялся. Сейчас свою долю попросить? Или чуть позднее? Лучше, выжду немного, Олегу позвоню, комсоргу швейной фабрики, узнаю, как у них там дела? Не было ли какого шухера?А потом предъявлю. Сатчан поймал мой взгляд и сразу посерьёзнел.

Поздно!

Перед заседанием Прожектора, но котором мы должны были подводить итоги рейда на швейную фабрику, меня между парами отловил Борщевский.

— Привет, — протянул он мне руку. — Спросить хотел… Я акт по последней проверке готовлю. У тебя есть что интересное? Накопал что-нибудь?

— Не, Кирюх, ничего не накопал, — честно глядя ему в глаза, ответил я. — Очень заморочистый ассортимент. Чёрт ногу сломит!..

— Но, когда с мехами на фабрике тогда работали, разобрался ведь, — с сомнением глядя на меня, возразил Кирилл.

— Так там шкурки! Сорт, цвет, часть шкуры. А тут? С чем тут работать? Все пальто одинаковые, ну, может, чуть отличаются или цветом, или моделью, или размером.

— Ладно. Я понял. Завтра заседание. Своим скажи.

— Конечно.

Вечером заехал к Галие. Привёз подношения после очередной лекции от «Знания», в этот раз с кондитерской фабрики.

Надо сказать, что лекции мне теперь стали сыпаться буквально, как из рога изобилия. Получив несколько положительных отзывов, Константин Сергеевич обрадовался, и начал снабжать меня заказами на чтение лекций с завидным постоянством, чему я был очень рад. Хорошая прибавка к стипендии, да и интересно, на самом деле, ситуацию на местах отслеживать.

А на кондитерской фабрике еще и дополнительно порадовали, предложив «образцы продукции продегустировать в домашних условиях». А я что? Кто я такой, чтобы отказать в посильной помощи в деле проверки качества продукции отдельно взятого советского производства? Мешок конфет в общаге оставил, а часть конфет и остальные сладости девушке приволок.

Радостно взвизгнув, Галия схватила мешок и потащила на кухню разбирать.

А я отметил, что Степанида не вышла встречать меня. Сумку не проверила… Странно все это. Ритуал-то уже устоялся. Постучался в комнату к старушке.

— Да, — откликнулась Степанида. — Заходи, Паш.

Она сидела потерянная за столом, перед ней конверт и письмо.

— Плохие новости? — спросил я.

— Даже не знаю, — растерянно ответила она. — Плакать или радоваться… Сын может досрочно освободиться.

— За что сидит?

— За глупость.

— Это как?

— Пьёт дурак, — расстроенно ответила она. — Находит женщин таких же…

— Ну, это нормально. Не вижу пока ничего криминального.

— Он уже был судим до этого. В Москву сразу вернуться не разрешили. В Смоленской области у сестры его пристроила. Он там год отработал в кочегарке, всё нормально было. Характеристику хорошую дали, домой вернуться разрешили. Вернулся, с бабой сошёлся, а у неё ребёнок маленький, два года. Она как загуляет, так сутками дома не появляется. Он один с малышкой оставался. А что он, с чужим ребёнком справится что ли?

Малая проснулась как-то ночью, мамы нет, давай плакать. Плачет и плачет. Плачет и плачет. А этот не знает, что делать. Ещё и выпивший. Допил бутылку, пошёл мать искать. Все притоны обошёл, нашёл её и домой гнать начал. А та пьяная, уходить не хочет. Собутыльников на него натравила. Он отвёртку какую-то схватил и угрозами её из той хаты на улицу выгнал и домой погнал. А она, не будь дура, давай орать на всю улицу: помогите, убивают!

И всё возле нашего опорного пункта милиции, представляешь⁈ Его тут же скрутили. Эта тварь заявление накатала. На суде ему судья говорила, извинись перед потерпевшей и иди с миром. А он: Нет! Я не виноват! Уж я на коленях перед ним стояла прямо там в зале, умоляла извиниться, рыдала…

— Не извинился, — понял я.

— Нет. Ещё и судью послал, когда та настаивать стала.

— И?

— Максимальный срок дали. Четыре с половиной года.

— Вот дурак, — поразился я.

Мы замолчали, думая каждый о своём.

— А почему же не знаете, плакать или смеяться? — вспомнил я, с чего начался наш разговор. — Сын вернётся — это же хорошо.

— Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, — с горечью сказала она. — Пить опять начнёт. Не будет мне покоя…

Это точно. Покоя не будет… Галие, так уж точно.

— Когда он придёт? — уточнил я.

— Пишет, что к Новому году, а может и раньше.

— Пойдёмте на кухню, Степанида Андреевна, я вкусненького приволок… — решил я сменить тему.

Надо новое жильё искать. Срочно! Галию я здесь оставить точно не рискну. Мало ли, что там в голове у этого товарища. Да и не доверяю я алкоголикам, не контролируют они себя, чего угодно ждать можно. Блин, только комнату нашли! Очень не вовремя все это…

— Ты чего такой озабоченный? — спросила Галия, закончив рассматривать и раскладывать гостинцы от благодарного трудового коллектива.

— Да, Степанида хандрит, — отмазался я, чтобы не тревожить подругу раньше времени.

— А я хотела с тобой насчёт Дианы поговорить, — начала Галия.

— Что, опять что-нибудь учудила⁈ — напряженно спросил я ее.

— Нет, нет. Тут другое… Наш староста Карапетян стал вдруг за ней ухаживать.

— И что?

— Странно это… Сколько она за ним увивалась, и всё без толку. А тут он сам, да так настойчиво.

— Ну, может, разглядел её? — ответил я, а сам подумал, что это, и правда, выглядит странно. Надо будет поговорить с ней. Диана дура, конечно, но своя. Залетит на радостях, что такой видный парень на нее внимание обратил, а потом хлопот у папеньки будет полон рот. Такие красавчики как Рафаэль умеют соскакивать с неудобных тем, типа беременности у случайной подруги. Хотя сейчас СССР, и все гораздо строже, чем в двадцать первом веке, но проверять, как оно все может случится, неохота.

Глава 23

Московский горный институт.

В большой перерыв Тарас решил заглянуть на кафедру к своему приятелю Карапетяну, потрепаться за жизнь, а заодно узнать, нет ли каких проблем у девчонок с учёбой, дабы успеть принять превентивные меры.

Ашот встретил его в хорошем настроении и на вопрос «как дела?» подвёл его с загадочным видом к аудитории, где как раз ожидала начала очередной пары группа, где учились девчонки Тараса и племянник Ашота.

Он специально подвёл Тараса не вплотную к двери, чтобы не спугнуть студентов. И Тарас имел возможность наблюдать, как его родная дочь Диана, сидящая за партой, влюблёнными глазами смотрит на племянника Ашота. А тот стоит перед ней и что-то любезно втолковывает.

— Смотрю я за ними и сдаётся мне, Рафаэль на твою дочь неровно дышит, — улыбаясь ткнул Ашот в бок Тараса.

— Только этого не хватало… — озабоченно откликнулся Тарас. — Первый курс. Не рановато?

— Знаешь, друг, — сочувственно похлопал Ашот приятеля, — они нас не спросят и не посоветуются. Поставят перед фактом…

— Накаркаешь! — воскликнул Тарас.

Мужчины вернулись на кафедру.

Надо будет поговорить с Дианой! — думал Тарас. — Провести с ней профилактическую беседу. Вот только ума не приложу, как с ней говорить. Капризная и своенравная дочь выросла. Может Киру попросить этим вопросом заняться…

* * *

В горном институте.