ищущим Царствия Небесного. В них каждый боголюбивый читатель сможет найти необходимое врачество для своей души.

Как бороться с помыслами, как проходить науку Иисусовой молитвы, как строить отношения с ближними, как спастись от грехов и соблазнов — сколько вопросов задавали в своих письмах старцу Иосифу духовные чада! Его ответы хранились ими как величайшая драгоценность, ведь в них действительно были наставления, необходимые для спасения души. Они ценны, актуальны не только для монашествующих, но и для мирян, часто лишенных какого бы то ни было духовного окормления.

Преподобный отче Иосифе, моли Бога о нас!

Христос Воскресе!

Матушка Магдалина! Милости Божией и душевного спасения тебе желаю. Поздравляю тебя с праздником Св. Пасхи и желаю мира душевного и богоугодной ревности о спасении души своей. Что долго не писала о себе, это не похвально. Особенно если чувствуешь разленение, то и следовало бы написать. Старайся с леностью бороться и прогонять её, и понуждать себя на труды молитвенные. Помни, что понуждение себя непременно нужно для получения спасения. К утрени приучайся ходить и стоять всю. К 5 часам вставать не трудно, разве когда больна бываешь — ну тогда другое дело. Пятисотницу непременно надо справлять, за это Господь с монаха взыщет; а сто поклонов можно и не класть, разве только заповедь имеешь от духовного отца. На исповеди грехи не надо утаивать. Заочно и письменно грехи не разрешают: запрещено церковными правилами. Это и у о. Макария в письмах есть, а если пишут в письмах: «Бог простит», — то это лишь пожелание, а не разрешение…

Кому завидуешь, за того Богу молись. Пристрастия старайся ни к кому не иметь, но люби всех равно.

Господь да хранит тебя! Призывая на тебя мир и Божие благословение, остаюсь с желанием спасения.

Иеромонах Иосиф

Возлюбленная о Христе, Пелагия!

Мир тебе. Милость Божия буди со всеми вами. Письмецо твоё получил… Читая оное, порадовался духом за твоё познание своих немощей. Блажен человек, который познает немощь свою, потому что ведение сие делается для него основанием, корнем и началом всякой благостыни. Как скоро познает кто и, действительно, ощутит немощь свою; воздвигает душу свою из расслабления, омрачающего ведение, и запасается осторожностью. Но никто не может ощутить немощь свою, если не будет попущено на него хотя малого искушения тем, что утомляет или тело, или душу.

Удивляться трудам святых дело похвальное; ревновать им спасительно, а хотеть вдруг сделаться подражателями их жизни — есть дело безрассудное и невозможное.

И не должно ужасаться, если мы в начале иноческого подвига бываем боримы более, нежели когда жили в мире. Кто, хотя падает, но восстает, тем не владеет нерадение, но Бог приведёт его в устроение усердных делателей.

И знай, что всё это ко смирению нашему навел на нас Божий Промысел, который о каждом из нас промышляет и устрояет, что каждому полезно. Наконец, знай, что устроить — не твоё и не добродетели твоей дело, совершит же это благодать, которая носит тебя в дланях руки своей, чтобы ты не приходила в боязнь или отчаяние. Плачь и проливай слезы и подражай в молитве жене хананейской и грешнице у ног Спасителя, вопий непрестанно и словами, и мысленно в сердце смиренно и громко: — «Помилуй мя, Господи, Сыне Давидов! Дщи моя зле беснуется»…

Иеромонах Иосиф 18 ноября 1892 г.

Матушка Иулия!

Письмо твоё скорбное получил, и лакомство райское. За усердие спаси Господи. Пишешь о своей болезни. Господь глубиною мудрости Своея человеколюбно всё строя всем полезное подаёт. Так и тебе, быть может, Господь зиждет спасение посредством этой болезни. А при болезни и скорбь необходима, вот и выходит-то, что у тебя жизнь теперь не вотще. Какие мы подвижники, где у нас духовные подвиги, как то: молитва всенощная, пост…? Посмотришь на себя, заглянешь в себя — ничего доброго не сыщешь ни в одном уголке, так что для всяких гадов: страстей, самолюбия, тщеславия, самомнения… места много в нашем сердце. И вот Он, Милостивый Серцеведец, не видит в нас крепкого произволения к добру, но всё слабое и малодушное. А не хочет погибели Своему созданию, хотя и грешному. Посылает болезни и скорби, и тем очищается от грехов всякая христианская душа, но при этом если благодарить Бога за болезни и каяться о грехах и терпеть с покорностью волю Божию.

Потерпи же и ты, и обрящешь помощь.

Послушница Лидия!

Милость Божия да будет с тобою!

Письмо твоё получил. В благих намерениях да утвердит тебя Господь и подаст сердце сокрушенно и дух смирен.

Пишешь, что усердие охладело к молитве. Что делать, потерпеть надо, к смирению нашему попускается сие. Оставлять же своё молитвенное правило бойся. Но всегда исполняй его, хочется ли или не хочется. Если когда с принуждением исполняешь, то труд сей приятен Богу, только со смирением делай всё. За терпение и за понуждение даст Господь и умиление. Когда бывает всенощная, тогда правило не исправляется.

Да укрепит Господь силы твои телесные, а наипаче душевные. Не скорби много о своём здоровье и благодари Господа за болезнь, ибо ею от грехов душа очищается.

Если и лежать будешь, и совсем обессилишь, а молитву все не оставляй, все Имя Господа помни, и Господь усладит болезни твои.

Мир тебе и Божие благословение.

Иеромонах Иосиф.

Матушка Пелагия!

Получил твоё письмо, в котором описываешь свою скорбь о том, что другим, по твоему мнению, недостойным, дают мантию, а тебе нет. Из сего вижу желание тобою монашества не для спасения души и приобретения большого смирения, но для того, чтобы быть впереди других и величаться воскрилием ризы своея, не помышляя о том, что есть мантия и чего ради даётся она. Это показывает, что тобою обдержит не желание спасения, а гордость. Это ещё яснее является из сего, что ты дерзнула назвать всеми уважаемого досточтимого старца — Нилкой! Имея здравый смысл, можно ли так выражаться?

Если в таком душевном устроении удастся тебе получить мантию, то будешь ты в ней, как пень в шляпе. Как бесчувственному пню никакой пользы и украшения не доставляет шляпа, так точно будет и на тебе находиться мантия, да ещё послужит к осуждению.

Мантия есть образ покаяния и смирения. И потому желая иметь её, должно утверждаться и обучаться главным образом в смирении, почитая себя не достойной сего ангельского образа, а