Был бы я впечатлительной барышней, визжал бы на весь свет. На полу по меньшей мере три десятка крыс, поднимают на меня глаза-бусинки, шевелят усами.

Топаю ногой.

— А ну-ка сдриснули отсюда! — Кричу и притворно замахиваюсь топором.

Человечество не до конца потеряло свой авторитет в глазах животного мира, эти твари мечутся во все стороны, постепенно улепётывают в открытую мной же дверь.

Высокая квадратная комната с воротами на улицу. Холодно. Что вы здесь столпились?

Освещаю фонарем середину. Какой-то масштабный механизм. Обхожу его. Что сказать? Не силен в такой технике, но судя по обилию белой пыли, которая не является снегом, этот агрегат — мельница. Ну или они тут кокаин бадяжили.

— Что насчет запасов? — говорю я себе и начинаю искать.

Какое-то количество мешков с провиантом стояло упакованное на полу, грызуны превратили их в ворох искромсанных кусков джута, какашек и мусора. Даже не установить мука это была или зерно. А в коробах вдоль стен что?

Первый же короб показался мне россыпью золотых монет. Длинный, вдоль дальней стены, аккуратно выполненный из листового железа (что и спасло от вездесущих маленьких зубов), объемом в пару тонн и полностью заполненный зернами кукурузы золотого цвета. Как с драгоценностями, запустил туда руку, зачерпнул, стал сыпать горсть вниз. Впечатляет. Красиво. По внешнему виду зерна как зерна. Не похоже, чтобы они как-то пострадали от мороза. Пара тонн. Серьезная заявка на победу.

Ещё один короб был драматически пуст. В третьем — пшеница. Последний — две дюжины разнокалиберных небрежно завязанных мешков с желтой воздушной мукой. Попробовал на вкус — кукурузная, сладковатая, грубого помола, предназначенная на корм скоту. Недурно.

Если запустить мельницу, можно намолоть гору муки. Но, сейчас не до пирогов.

— Парни, нам нужны мешки. Много-много мешков!

Моих сталкеров не было, вернее сказать, они тоже делали свои открытия.

Земля — это наше богатство. В данном случае хозяйство на нём. Не уверен, что это тот (искомый) совхоз, да и зерна в нём должно было храниться раз в сто больше. Буквально. После уборочной в «закромах Родины» одного такого предприятия оказывается пара тысяч тонн пшеницы, ячменя и прочей ржи. Для нашей колонии хватит на двадцать лет. Будем искать потом, тщательнее, раскапывая все крупные здания. А ещё бомбануть бы сахарный завод, в любом хранится сахара на целый Байкал чая.

Но, имеем что имеем. Парни нашли хренову кучу технической ткани зеленоватого цвета, тюки с плохо выделанными шкурами, множество запчастей к неизвестным устройствам, потрепанные жизнью слесарные инструменты, кучу каких-то слежубных журналов и записей, полсотни пустых дюралюминиевых бидонов, сменные балахоны, застиранные, в печальном состоянии, кучу новеньких резиновых сапог, двигатель от неизвестного трактора в заводской упаковке, бочку масла-отработки и огромную заначку самогона (огромная — это пять двадцатилитровых стеклянных емкостей). Плюс — исхудавшего кота, который прыгнул на грудь Дениса из какого-то шкафа и с тех пор не отлипал. Пучил жалостливые глаза, тёрся и не желал спускаться на пол.

— Надо сказать, ты, товарищ, крыс и мышей-то распустил, распустил. Мог бы прокормиться и уменьшить популяцию. Видать, зассал против численного преимущества. Как назовешь животину, а, Сёгун?

— Что сразу я? Может Кабыр хочет? Нет? Ну, тогда Карась.

— Почему Карась?

— Типа глазастый.

— Думаешь рыба глазастая?

— Глаза у карася есть? Значит глазастый.

— Хер с ним. Пусть будет Карась. Время почти два часа, надо заняться погрузкой. Есть мешки?

Для начала решали копать новый туннель или использовать имеющийся пролом. Пока решали, трактор передвинули. Так-то у него огромная площадь опоры, но ощущение что над тобой стоит десять-пятнадцать тонн трактора и груза — напрягало. Когда переставил его в сторону мельницы, показалось что тут и сугробы невелики, всего метра полтора.

Снег несёт, но больше ветер чем снег. Небо заволокло. Уже легче.

Отковыряли ворота. Внутрь не заехать. Жаль. Будем носить. Погрузка дело тяжелое, воистину «где от богатства ломит спину». Но мы же хрен отступим пока всё не утащим.

Перенесли готовую упакованную муку. Потом прочие ценности. Биндюга манит предательской пустотой — «грузи ещё». Насобирали мешков, плюс те бидоны, нагрузили кукурузой. Вышло неплохо, но места по-прежнему полно. А уже темнеет.

Выгоняю Дениса повыше с переносным градусником (кстати, в наше время большая ценность).

— Температура?

— Минус тридцать один!

— А было тридцать три. Выходит, теплеет. Как насчет заночевать тут?

Посовещались. Приняли решение вернуться в деревню, обратно к волкам в гости. Трактор в окоп, сами спать. Кашу с волчатиной разогреем, доедим. Такое время пошло, еду можно просто бросать, только герметично закрывать. Жилище замерзает, вот тебе и холодильник. Было бы смешно, если бы не так грустно.

Доехали. Вышел на связь, доложился. Сути своего плана не говорил. Изложил как поиск еды и возможной новой базы, во что и сам не верил. Иваныч на меня обижался, считал, что важнее тащить рис (уже почти весь перевезли, на Химике) и уголь. Но, скрипя зубами, отпускал. На связи был Дядя Ярик, принял, доложил, что на базе всё тихо. И что Арина по мне скучает.

Ну, всё лучше, чем меня по радио бросать, — подумал я и дал отбой, конец связи.

— Нам нужны мешки. Если не будет мешков, можно грузить навалом, но как потом разгружать, не понятно.

— А куда всё это добро? — озвучил свои соображения Денис. Кабыр многозначительно помалкивал, тыча в флеш-плеер.

— Часть кукурузы на базу.

— Часть?

— Часть.

— Можно мешки ещё по домам поискать. Это деревня, тут у каждого в хозяйстве пять-десять найдется. А то и больше.

— Хорошо. Пойду, дверь-баррикаду проверю.

— Я уже проверял, всё чётко.

— Знаю. Но без этого не могу уснуть. Иначе беспокойство у меня. И надо решать, что с кошаком делать. Тут оставим? Бросать жалко. Станция нам не по дороге. Можем завезти к Альпинисту, я у него видел запасы кошачьего корма. Навалим щедро, воды нальем. А?

* * *

Мешки собрали «по сусекам». Получились разные и много. Чёрт. В любом хозяйственном магазине можно найти хоть сотню одинаковых, красивых. Ладно, всё проще чем самим шить (откровенно говоря, сомневался в своих способностях сшить мешки даже при наличии сырья).

На следующий день вернулись в сохвоз, долго искали вход.

Накрывала зевота. Грузили здоровенным ведерным совком пшеницу. Затарили всю. Часть кукурузы осталась. Придется потом ещё возвращаться. Получился внушительный полный «обоз», который мы постарались укрыть тентом. Хвостатый без энтузиазма отнесся к своему прежнему жилищу, все время крутился у ног.

Теперь едем. Завелся, прогрелся, расселись, Кабыр включил в своем плеере Ванессу Мей (на тракторном не дал, поедем по незнакомым местам, отвлекаться нельзя). Покрутил навигатор, отыскал искомое место. Вздохнул. Проверил полноту магазина вальтера, заставил всех сделать со своими огнестрелами то же самое.

Бак полон на примерно две трети. Все показатели в норме. Время час дня, температура за бортом минус тридцать восемь. Пора.

Пустил из трубы струю почти чистого выхлопа, тронулись. Биндюга, полная ценного добра весело ползла за нами, непропорционально маленькая по сравнению с размером трактора, как небольшой грузовой прицепчик за Ланд Крузером Прадо.

Катим. Видимость хорошая, поглядываю в карту, маршрут прокладываю южнее города. От скуки Денис принимается рассказывать какие-то байки. Замолкает. Потом я вспоминаю что-то из своей жизни. Хакас молчит. Снова рассказывает Денис.

Заехали на хутор Альпиниста. Место приметное, его не заносит снегом. Спрятали в отдельно стоящем погребе три бутыли колхозного самогона из пяти, часть кукурузы, плюс барахло, которое заведомо не собирались отдавать. Прикопали (главное самим потом найти) от случайных мародёров. Кстати, их становилось несколько меньше. В самом доме Альпиниста нашли кошачий корм, налили воды из салона, насыпали снега, снарядили Карася на постой. В отличие от совхозной обители он чувствовал себя довольно вольготно. Начал по-хозяйски расхаживать. Мышами тут и не пахло. Мявкнул на прощанье типа — «вы там берегите себя, жалкие двуногие, и возвращайтесь меня кормить и поить».

Коты и кошки — это забавно. Тронулись снова. Время три часа.

Ехали медленно, осматривались, чему