как Иваныч построил внутри всё для выживания, про нападения гопников, забитого монтировкой водителя, застреленного Аяза, Алика, про найденные продукты, дрова. Майор достал вторую сигарету, предложил мне, я отказался.

Рассказ мой был скомканным (и говорил далеко не всё), но картину давал. Он слушал, как будто этот месяц просидел в бункере и смотрел гротескные сериалы про корейских подростков. Молчал. Майор мог бы быть великим психологом, потому что умел внимательно слушать, хотя в нем отсутствовала даже толика уважения к собеседнику.

Ожидал, что он в ответ поделится, что у них тут за ситуацию, спят ли в казарме две-три роты или солдат Воскобойников единственное, что осталось от военной мощи части. Но он просто молчал.

— Майор. Если у вас тут остались солдаты. У меня есть информация о длительности зимы. Она продлится тысячу шестьсот дней. Примерно. Я предлагаю на обмен три тонны зерна и муки, ткань, мелочевку и пятьдесят литров самогона. Не думаю, что в части были шикарные запасы. Значит, вам нужно продовольствие или вы просто умрёте от голода и вот это, действительно вопрос жизни и смерти.

Он впервые кивнул, и это было хотя бы отдаленно похоже на переговоры.

— Чего просишь за свою жратву, старлей?

— Гэ-Ша-двенадцать, штурмовой, булл-пап под патрон двенадцать и семь. Десяток. Боеприпас к ним.

— Он называется А-Ша. И я сам такой в руках не держал. А если бы были, не дал бы. Есть АК.

— Мужики, пулемёт я вам не дам, — попытался пошутить, чтобы разрядить обстановку.

— Какой пулемёт? — не понял цитаты офицер.

— Гм. Нужен пулемёт Корд. С патронами.

— Нет таких. Есть ПКМ. Но не дам.

— Нужен АСВК, под двенадцатый калибр.

— Где ты эту информацию берешь, старлей? Из журнала «охоты и рыбалка»? Ты дохера интересуешься оружием, даже для мента. У меня тут не международная выставка вооружений в Париже. Есть четыре старых добрых СВД. Оптика, глушитель. Один дам. Итого одна винтовка, десять автоматов, цинки ко всему.

— Дай тридцать АК.

— Десять и десять АКСУ. Больше не могу. Я и так пойду под трибунал.

— Не пойдешь. Ты не на фронте оружие душманам продаешь. Мы свои граждане. Считай, ополченцы. Хочешь, вообще оружие не давай. Перевезём твоих ко мне. Мы вас прокормим. Только твоим бойцам тоже работать придется.

— Мы работы не боимся. Но расположение без приказа не покинем. Показывай своё барахло на обмен. Спекулянт.

— Нет. Мало. Добавь что-то ещё.

Он засопел.

— Два ящика ТэТэ имеется. В масле. Старьё при закрытии автобата на нас скинули. Лет сорок как должны были списать. Всё руки не доходили. Штык-ножей десятка три стареньких, но надежных. Лимонок пару коробов. Хотя не дам. Сами поподрываетесь, долбоёбы. Десять карабинов СКС-сорок пять. Всё ещё боеспособны, лично проверял каждый при инвентаризации.

— Да ну, а пулемёта «Максим» в загашнике нет?

— Дался тебе пулемёт, старлей.

— Пулемёт единственное оружие, которое способно справится с численным преимуществом противника. Нивелировать перевес.

— Не единственное.

— Подскажешь что-то другое???

— РСЗО «Град». Пойдём барахло смотреть. Пукалку свою не забудь.

Солдаты у него были. Пока я ждал на улице и искал своего конвоира, чтобы беззастенчиво отнять топор (парнишка дремал, некоторые вещи не меняются из-за конца света), Майор вывел два десятка полуодетых сонных солдат.

Подошёл, попросил его людей держать подальше от трактора, пока не увижу «оплату». При виде моей техники Майор впервые сделался заинтересованным. Походил вокруг, цокнул языком, оценивающе посмотрел на меня.

«Думает напасть и отнять», — подумалось мне.

За рулями насупленный Денис, чья морда красноречиво говорила, что в случае чего он сквозанет в сторону горизонта, оставив меня в качестве гостя (это была моя твердая просьба, трактор более ценен чем моя жизнь и свобода), пусть даже придется повторить мой фокус с импровизационным раздавливанием противника.

— Откуда машинка? — сделал равнодушное лицо офицер.

— Из Германии, — буркнул я. — Что по оружию?

— Несут, — вздохнул он. Видимо решил не нападать. Но расслабляться нельзя.

Майор повернулся к своим.

— Лившиц, притарабань эРэС Акведук. Установи на тягач, проверь. Шустрее. И где там Мазанцев тараканит?

С оружием не обманули. Принесли, показали, принялись беззастенчиво разгружать биндюгу, потом закидывать туда вооружение. Я волновался. Кабыр незаметно улизнул, держась в тени трактора, всё ещё полурасслабленно держа мосинку и сворачивая наши спальники (солдаты готовы были утащить всё что не приколочено). Параллельно сержант Лившиц принес какую-то аппаратуру. Спросил разрешения установить её в кабине. Я — многозначительно кивнул. Тот подсел к Денису, попросил сигаретку, получил одну из запасов Кабыра, принялся возится.

Короче, нам поставили армейскую рацию на несколько каналов. По нашей просьбе Лившиц настроил канал нашей базы (себе тоже данные записал) и два армейских. Основной, запасной. Показал, как искать сигнал, пользоваться. Рация нелепая на вид, но вещь! Только с чего такой аттракцион невиданной щедрости?

Майор с умным видом бродил рядом, поглядывая на тёмное небо, изредка курил. Безветрие. Ночь черная, жутковатая. Через какое-то время второй сержант отрапортовал о выполнении приказа и удалился, оставив офицера с нами наедине.

— Старлей. Если тебе и правда так помощь нужна. Пулемёт этот твой. Ты как съездишь, возвращайся. Лучше, ещё зерна возьми.

— Зачем?

— За пулемётом.

— Ты же сказал не дашь?

— Вы. Вы, товарищ Майор, сказали, что не дадите. Где субординация? Ты точно мент?

— Полиции как таковой больше нет.

— Гм. Старлей. Мы тут не просто так сидим. Раньше была связь с пятью другими частями. Две из них занимались спасением людей. От одной по цепочке связь дальше и так до штаба округа. Пока нам был дан приказ держаться и бороться за живучесть. Окапываться, готовится к зимовке. Неделю назад буря была нехорошая. Помехи, мороз, связь пропала. Со всеми. Надо кое-куда прокатиться, одно место проверить. Я летёху с парнями посылал на башмаке. Пропали. Надо бы съездить поискать этих дурней. Короче, задание для тебя. Если не зассышь. Ну, бывай. Сигарет привези, побольше.

Отчего он уверен, что я вернусь? Козёл старый.

Сел в кабину. Двигатель по-прежнему работает. Денис на рулях, Кабыр садится на своё место. Майор и ухом не повёл, когда из темноты появился монгольский воин с тюком одеял и винтовкой времен Второй Мировой.

Двинулись. Время — десять пятьдесят. Поползли от части в сторону железки. Через километр пересел за руль. Оглянулся. Форт имени безымянного Майора перестал быть виден почти сразу. Но я выдохнул только когда стали карабкаться по своим же следам сквозь снежные барханы.

Съездить на задание мутных военных? Твою мать.

Задействовали рацию, вышли на связь с Базой. У них была перестрелка, одна из групп сталкеров была атакована. Один убит, один ранен. Оружие нужно край.

* * *

Ехали и ехали. Разозлился, взял курс прямо, через город. Через полтора часа лес кончился, начались поля и неухоженные пустыри. При скорости в сорок километров в час должны были бы уже доехать до Базы. Но снежные заносы, неровности, спуски, подъемы, вносили свои коррективы.

Примерно после полночи вступили в границы города.

Мертвые улицы, мертвые дома. Расстановка зданий наглядно показывает очертания улиц. Я не ехал, не двигался и не перемещался, а пёр, слегка увязая в снегу, волоча за собой почти пустую биндюгу, прикрытую припорошенным тентом.

Бравые парни заметно напряглись (честно говоря, у меня тоже мочеточник сжался в плотную бусину). С другой стороны, ночью традиционно никто не шастает.

Время без десяти час. Ночь по-прежнему чёрная, мрачная, нереальная в отсутствии ветра и падающего снега. Ну, зато ехать просто.

Ориентируясь по навигатору, протаптывали путь в самый центр. Любопытно. Тут площадь, театр, администрация, Ленин со снежной шапкой на месте, какой-то сквер имени Лермонтова (в отличие от Ильича, его не видать).

Остановился. Парни задвигали головами, Кабыр заметно напрягся.

— Просто осмотримся.

В глазах Дениса блеснуло внутреннее несогласие, которое он не стал выражать вслух.

Открыл дверь, вышел из кабины на площадку за ней. Небо заволочено, темно как на картине Малевича. И тем не менее глаза привыкли, силуэты зданий ощущаются. Поводил лицом, пытаясь уловить какой-нибудь запах. Ощущается только неприятная гарь как от пожара. Гопники ищут здесь большое бомбоубежище для