Он никого не провоцировал на очевидно вредные откровения и многим давал практические советы. Тем более что именно полной дезориентацией новичков в происходящем вовсю пользовались менты. Как в случае с этим Кириллом, которого, даже судя по его скуповатому рассказу, разводили совершенно уж внаглую, не утруждаясь и малыми условностями вроде адвоката.

Кирилла ему велено было прикошмарить и убедить, что вариантов у того все равно нет, что дешевле колоться самому и сразу соглашаться на предложенное. Да разве сам Миша считал иначе?..

Как ехать, Хавшабыч представлял лишь приблизительно — уточнять принялся у Кирилла. Тот хмыкнул, ощутив привкус хрестоматийной московской ситуации: садишься в машину к хачику, а тот дороги не знает…

— А что, навигатора нету? — посмотрел он на мертвый экран компа. Тачка, разумеется, у хачика была опять новая — черт уже знает, какая по счету только на Кирилловой памяти: лоснисто-черный джип «Брабус», напоминающий гигантский башмак. Как ни странно, без «непроверяйки».

— Не работает, — безмятежно признался Вардан, тряся сигаретный пепел на соседей по полуденной пробке.

— Как она, эта трасса… — скривился Кирилл. — Эм-пять. В Люберцы, короче…

Он вспомнил, что, когда едешь на поезде, Люберцы соседствуют со станцией Панки. Вообще-то ударение в названии последней ставится, конечно, на второй слог, но эхо идеологического противостояния хошь не хошь слышится…

— Короче, на Новорязанское рули: это Волгоградский, что ли, проспект… У тебя анальгина какого-нибудь нет случайно?

— Опять, что ли, с бодуна?

— Да нет, флюс этот долбаный…

— Чего нет, того нет…

— Никогда ничего не болит? Молодец какой…

— Да, — задумчиво подтвердил Амаров, подразумевая что-то свое, — я — молодец… Заткнись, — велел он спустя полминуты, когда Кирилл в рассеянности замычал непонятно с чего (по странной ассоциации с Хавшабычем?..) пришедшую на память мелодию из «Крестного отца». Кирилл заткнулся.

Дав несколько дней назад Вардану отлуп, он, естественно, полагал, что больше айсора не увидит. Что теперь думать и делать, Кирилл представлял плохо — было понятно, что вольно или невольно он узнал достаточно такого, чего ему знать не полагается. Но проведя в Амаровской компании целый день, представить себе Хавшабыча, дающего кому-нибудь указание закопать его в Битцевском лесу, у Кирилла не выходило никак. Правда, он и Чифа в том амплуа, в каком он предстал в Вардановых рассказах, никогда не мог вообразить. Он и до сих пор-то на этот счет сомневался… Как бы то ни было, в конторе Кирилл больше не появлялся: послал с Юркиного телефона Коту эсэмэску, чтобы не ждали, и провел эти дни в мрачном потерянном безделье. Даже нажраться было не с кем: Юрис вскоре уехал в Ригу, а Игнат был по уши в работе.

Сегодня, проснувшись от настырных, категоричных трелей дверного звонка, Кирилл успел подумать, что, возможно, зря был столь беспечен… Подшлепав босиком к дверному глазку и испытав при виде брюшковатого чернявого мужичка смутное чувство узнавания, он в этом подозрении лишь укрепился. Мужичок, услышавший, видимо, несмотря на трезвон, его шаги, нетерпеливо объявил, что он от Моталина, — и Кирилл сообразил: это Радик, с которым Вардан общался на ресторанной стоянке. Поколебавшись еще пяток секунд, он отпер замок — Радик оглядел его бегло, закрыл за собой дверь и, ткнув пару кнопок на загодя приготовленном телефоне, сунул его Кириллу. Спокойно-деловитый голос Хавшабыча проинформировал, что каша заваривается серьезная и Кириллу, по его экспертному мнению, лучше из Москвы исчезнуть. Хотя бы в свою Рязань. Хотя бы на время. Но — прямо сейчас. И лучше всего — не поездом. Кстати, Хавшабыч сам как раз туда, на его родину, собрался — и если Кирилл будет, скажем, через полтора часа у Рижского вокзала, он сможет его подобрать…

Интересоваться, что в Рязани могло понадобиться Вардану, Кирилл не стал. Верить ли Хавшабычу насчет грозящей ему опасности, он не знал, но и проверять желания не чувствовал, а что делать в столице — все равно за эти дни не придумал…

По Волгоградскому еще худо-бедно продвигались, на выезде из города, естественно, встали. Вардан, хмурый, непохожий на себя (впрочем, тут не Кириллу было судить), молчал, радио — как и во всех предыдущих тачках — не включал. Кирилл периодически задремывал, успевал взбежать от монастыря наверх, выйти из лесу, пройти через луга с цветущими рододендронами, по камням, по пятнам плотного снега, до перевала, спуститься чуть вниз, потом, сплошными уже шаткими валунами — снова наверх, перепрыгнув ледяную шуструю речушку, к гребню, на котором торчит инопланетно выглядящая древняя метеорологическая фигнятина (кажется, для сбора осадков) и за которым в распадок спускается сероватый язык ледника, пустивший обильной слюной два водопада: прозрачный и мутно-коричневый, размывающий породу, — однако, сливаясь внизу, они образуют коричневую реку, подтверждая банальный парадокс по поводу одного килограмма повидла и одного килограмма… он судорожно распахивал глаза — и видел все то же вязкое автомобильное стадо. Вились бензиновые дымки, нависали задние стенки фур, легковые иномарки салютовали красными треугольниками тормозных огней.

Эта ездомотина продолжалась, пока не выползли из Люберец. Там шоссе сузилось с трех до двух рядов, но покрытие позволяло айсору держать, где посвободней, сто сорок-сто семьдесят, обгоняя всех. Разок Кирилл заметил салатовых гаишников с радаром — впрочем, на «Брабус» те все равно не покусились.

— Так, а теперь куда? — нахмурился Вардан на указатель.

Кирилл посмотрел туда же. Налево значились Бронницы, направо — Кашира.

— Ну вот, не фиг было навигатор ломать, — позлорадствовал Кирилл. — А в «айфоне» нет разве этой функции?

Хавшабыч покосился на него, но ничего не ответил.

— Ну? — осведомился он непонятно у кого спустя пару секунд. — Нале-напра?.. Напра-нале?..

— Нале-во… — без большой уверенности выбрал Кирилл — и, как оказалось, не ошибся.

День был холодный, по-настоящему осенний; солнце лишь ненадолго вытаивало время от времени из белесой пелены, из клочковатых туч — и тогда его бледноватое пятно, мельтеша в ветвях лесополос, летело назад, не в состоянии сдвинуться с места. Все это — все, что неслось мимо под тугой гулкий звук вспарываемого машиной ветра — было до странной горечи, до странной тревоги привычно: серая плоскость неба над серой плоскостью земли, поля, пустыри, лесополосы и перелески, сбрызнутые желтизной. Провода между столбами. Неглубокие спуски, плавные подъемы, встречные легковушки, обгоняемые трейлеры.

Кирилл с Варданом вяловато перебрасывались репликами. На вопрос, чем он собирается заниматься в Рязани, Кирилл ответить не смог.

— Тебя часто кидали, подставляли?.. — ни с того ни с сего спросил вдруг Амаров.

Кирилл насупился и долго молчал.

— Бывало… — пробормотал он наконец.

— Мы с ним познакомились на почве общей любви к кино. Тогда, верней, это было видео. Году в девяностом. Помнишь это время? Видеосалоны помнишь? В каждой подворотне? Гонконгские мусорные «кунгфуюшники», разрозренные части американских экшн-сериалов, софт-порно и киноклассика, все вперемешку, на телеэкране, качество чудовищное — а как смотрелось!.. У Влада с компанией как раз был салон, известный среди тех, кто в кино разбирался, — там у них можно было разные культовые фильмы посмотреть. Они (совершенно безумная, кстати, тусовка!) были, ко всему прочему, перевалочной станцией в тогдашнем видеопиратском транзите, размножали все, что к ним поступало; что поинтересней, себе оставляли и друзьям переписывали. У меня когда-то кассетами, спасибо Владу, весь шкаф забит был…