— Я мигом, — бросил Дейли, взбегая по ступенькам.

— Извините, что приходится так вас держать, — сказал Апологет.

Через полминуты Дейли вернулся с бутылкой виски «Макаллан» в одной руке и пластмассовой воронкой в другой.

— Положи его на пол, — распорядился он, — и открой ему пасть.

Албанец не заставил себя ждать. Барнс завертелся, пытаясь освободиться, но Апологет наступил ему коленом на грудь и, словно тисками, сжал голову руками. Дейли опустился на колено, отвинтил крышку, вставил в рот Барнсу воронку и стал заливать виски.

Барнс сделал два или три глотка и захлебнулся.

— Слишком быстро лью?

Барнс попытался покачать головой, но Апологет держал ее железной хваткой. Не прошло и пяти минут, как бутылка опустела.

Глаза у пленника закатились. Дейли взглянул на Макарио, который начал понемногу шевелиться, и снова склонился над Барнсом.

— Где часы? «Патек Филип»? Где сейф? И где твой босс, Имон Поллок?

— Сейф в спальне хозяина. — Глаза у Барнса снова закатились. Через пару секунд он вырубился, пробормотав что-то неразборчивое.

Когда минут через пятнадцать Тони Макарио пришел в себя и открыл глаза, первым, что он увидел, был его коллега, Кен Барнс, подвешенный вниз головой за лодыжки. Бедняга медленно раскачивался и при этом довольно сильно бился головой о стойку, густо усеянную шляпками заклепок.

Потом сквозь алкогольный туман и острую боль пробилось осознание того, что сам он связан по рукам и ногам и не в состоянии даже пошевелиться.

Барнса весьма бесцеремонно бросили на пол. Из раны на голове вытекала кровь.

— Твой приятель оказался не слишком разговорчивым, — сказал Дейли. — Может, ты нам поможешь? Мы заглянули в сейф, но там пусто. — Он помолчал немного, шмыгнул носом. — Откуда эта вонь? У меня очень чувствительное обоняние. Ты что, в штаны наложил?

Макарио качнул головой.

— Ну и ладно. Тогда это у тебя впереди. Через минуту. — Дейли достал из кармана зажигалку и несколько раз щелкнул. — Любишь горячее?

— Горячее?

— Да. Поджигать людей.

— Никогда никого не поджигал.

Дейли пристально посмотрел на него.

— Не хочешь рассказать нам про Уитдин-Роуд? Помнишь старую леди, которую ты поджигал? Кто вас туда отправил? Имон Поллок, верно?

Несколько секунд Макарио бесстрастно смотрел перед собой, потом сказал:

— Уитдин-Роуд? Впервые слышу про такую улицу.

— А вот твой приятель другое говорил. Что это была твоя идея. Пытать старушку. Чтобы сказала вам код сейфа и ПИН-коды кредитных карточек. Или он соврал? Подставил тебя, чтобы спасти свою шкуру?

— Что? Этот говнюк…

— Ну вот, это уже похоже на правду!

— Моя идея? Да мне пришлось оттаскивать его от нее.

— Продолжай. — Дейли кивком указал на Апологета. — Моему другу очень не нравится делать людям больно. Правда. Он предпочел бы этого не делать. Нам с отцом наплевать на антиквариат и картины. Но мы хотим вернуть часы. Сентиментально, да? Знаешь значение этого слова?

Макарио кивнул.

— Твой друг утверждает, что не знает, где мистер Поллок. А ты?

— Он ничего нам не говорит. Я не знаю. Правда не знаю.

— Неужели? Как думаешь, сколько стоит эта яхта? Миллионов десять? Двадцать? Пятьдесят? Сто? Вы, два клоуна, стережете ее, пока он в отъезде, и ты не знаешь его адреса? А контактный номер? — Он постучал себя в грудь. — Я что, похож на идиота? На деревенского простачка?

— Нет.

Оставив с пленником Апологета, Лукас Дейли сходил в бар и вернулся с литровой бутылкой водки «Серый гусь» и, вооружившись воронкой, влил половину в горло Макарио. Через пару минут последний, запинаясь, пробормотал, что Поллок вроде бы отправился в Нью-Йорк, но куда именно, ему неизвестно.

— А теперь расскажи, что вы сделали с остальным? Куда отправились картины и антиквариат моей тетушки? На восемь миллионов фунтов. Что вы с ними сделали? Они же не в воздухе растворились? — Он щелкнул зажигалкой и поднес огонек к бровям Макарио. — И не думай, что я не стану. С удовольствием подожгу тебе лицо.

— Отправили на склад… в какой-то… амбар… вроде того…

— Какой склад? В доках? В Шорэме или Ньюхейвене?

Макарио покачал головой:

— В промышленной… зоне. Льюис… Возле туннеля…

— Куда все пойдет со склада?

— За границу.

И тут он отключился.

Дейли развязал веревки. Потом освободил Барнса. Оставив обоих мужчин на полу и в полной отключке, Дейли и Апологет поднялись по ступенькам и вышли на кормовую палубу. Спустились по трапу на набережную и направились к стоящему в темноте смуглолицему человеку, поджидавшему их с сигаретой в зубах.

Хамфри похрапывал. Лежал на спине на диване рядом с Грейсом, перебирая в воздухе лапами, словно умирающий муравей-мутант. Грейс почесал ему живот.

— Эй, дружок, тише! Телевизор не слышно.

Хамфри его проигнорировал.

Шел фильм «Банды Нью-Йорка», который одолжил Грейсу Гленн Брэнсон; Дэниел Дэй-Льюис на экране выглядел донельзя кровожадным. На журнальном столике стопкой лежали четыре из тех книг о зарождения нью-йоркских банд, которые он купил в книжном. Пятую, «Молодого Капоне», Грейс раскрытой держал на коленях. Через радионяню он слышал дыхание Ноя. Малыша покормили в девять вечера, и теперь он безмятежно спал.

Грейс сильнее почесал Хамфри живот.

— Ш-ш-ш, мальчик! Я не могу сделать громче, не хочу разбудить твою хозяйку или Ноя. О’кей?

Хамфри приглушенно пукнул. Мгновением позже комнату заполнила ужасающая вонь.

— Эй, так нечестно! — Грейс отвесил собаке игривый шлепок, на который та никак не отреагировала. Зажав пальцами нос, он так и сидел, пока вонь не прошла, после чего наградил пса еще одним шлепком. — Не пукать, лады? Я ведь тоже могу.

Внезапно на плечо ему легла рука. Подняв глаза, он увидел Клио, — с растрепанными волосами, она стояла рядом в бледно-голубой ночной рубашке.

— Что смотришь?

— Это по работе. Ты в порядке? Чего-нибудь хочешь?

— Да, хочу. Хочу, чтобы ушла эта чертова полнота и варикозное расширение вен. Хочу перестать все время чувствовать себя жутко уставшей и раздраженной из-за постоянного недосыпания, — простонала она. — Прости, но ни в одной из этих книг не было сказано, что будет так плохо, — по крайней мере, не в тех, что я прочла. — Она поцеловала его в лоб.

Он взял ее руки и нежно их сжал.

— Будь у меня волшебная палочка, я бы махнул ею — и все мгновенно улетучилось бы.