— А Вольф откуда знает? У него есть дети? — даже не понимала, зачем спросила.

— Хм… Вообще-то нет. Черт! Тебе не нравится, да?

— Мне очень приятно, спасибо, но кажется излишним. Разве ты рад? — спрашивала на прямую, не таясь, не ходя окольными путями.

Уже поняла, намеки и увиливания только вредят. Лучше сразу в лоб, чтобы получить конкретный ответ, а не мучиться недосказанностями. Чтобы потом не стало еще больнее.

— Ангел, если ты переживаешь по поводу… Не нужно. Я все обдумал прошедшей ночью, поверь. У нас все будет хорошо. Мне не важно, чей это ребенок. Я люблю тебя и буду любить этого малыша. Клянусь.

Господи, что творится в голове у этого мужчины? Настоящий спаситель нашелся! Обдумал он…

Не удержавшись, истерично рассмеялась:

— Конт — ты настоящий дурак! Это наш малыш! Твой и мой!

— Конечно. Он будет твоим и моим, то есть нашим. — совершенно серьезно ответил этот непробиваемый мужчина.

— Мне неприятно об этом говорить, но раз ты не понимаешь. Да, я спала с Деймоном. Дважды. — лицо его приобрело хмурые оттенки.

Понимала, ему также неприятно это слышать, как мне говорить.

— Но мы занимались сексом в презервативах. Предохранялись, понимаешь? Я вообще до сих пор не соображу, как могла забеременеть! — делилась тем, над чем думала с самого утра.

— Наш малыш? — переспросил, словно не верил.

— Да наш-наш! Доктор предлагал провести УЗИ через несколько недель. Там поставят примерный срок, и ты убедишься… — не дал договорить.

Душил в объятиях, совершенно забыв о моей спине. Стиснув зубы, принимала их. Боль казалась терпимой, — видимо, действовали обезболивающие, — но вот в такие резкие моменты хотелось кого-нибудь убить.

— Но это не означает, что мы вместе. Этот этап закончен, Александр.

— Ангел, честное слово, не говори глупостей! Ты, вы — вы мои. Только так и никак по-другому.

— Я что вам говорил, Мистер Конт? Покой, и только покой! — откуда ни возьмись, взялся доктор. — Что вы тут опять устроили?

— Да-да, мы все учтем! — бесшабашная улыбка украшала его губы, выражалась безграничным счастьем на лице.

Неужели, все-таки не сбежит? Не верилось. Не верилось точно также как и в существующую беременность, но в душе была безумно рада такой реакции. Хотя и намеревалась отбиваться от него до последнего. Одной спокойнее. Без него спокойнее. Наверное…

— Мы можем ехать домой, Мистер Фаус? — обратился он к доктору.

— Можете, но завтра, чтобы были ровно в десять. — улыбнулся мужчина.

— Конечно.

— К кому домой? — спросила, когда слова дошли до, и без того не успевшего реабилитироваться, разума.

— Теперь уже к нам, Ангел. К нам…

Александр

Ехали в машине на заднем сидении. Вместе. Украдкой рассматривал ее, подмечая усталость на лице. Видел и то, как нервно заламывала пальцы. Переживала, глупенькая. Еще не могла осознать, что все действительно хорошо.

Взяв ее за руку, крепко сжал и отвернулся к окну. Лондон сегодня нравился мне определенно больше. В это утро он пах зеленым чаем, мятой и вербеной, а еще только сваренным кофе и свежими булочками. Джереми позаботился о завтраке для нас, а Вольф об одежде для Анжелики. Был благодарен им. Я не думал об этих мелочах, все еще пребывая в шоке, словно был в другом иллюзорном мире.

Правда, от кофе Ангел отказалась, хоть и видел по глазам, хотела. Оказалось, что беременным его пить нежелательно. Так много еще предстоит узнать. Надо бы проконсультироваться со специалистами. Господи, всего через несколько месяцев я стану отцом, а ни черта не знаю о том, с чем это готовят. И почему в университетах не преподают обязательным предметом о том, что такое беременность и дети? Жизнь стала бы намного проще. По крайней мере, у мужиков…

Пожала мои пальцы в ответ. Обернулся, улыбаясь. Такая маленькая ручка. Рад был тому, что прекратила закрываться, но чувствовал, настоящие проблемы мне только предстоят. Ломать легко. Строить — вот, что по-настоящему сложно.

— Все хорошо?

— Угу. — кивнула и тоже отвернулась к окну.

Ну, назревало хоть какое-то подобие общения. Она еще не знала, какое сумасшествие ждет ее в моем доме… в нашем доме. Черт, так трудно привыкнуть. Голова немного болела. А ведь Вольф вчера предлагал остановиться…

Пил всю ночь, пытаясь то ли забыться, то ли найти решение проблемы. Проблемы… Ее малыш не может быть проблемой. Для нее это счастье, самое важное в мире счастье. Не мог разочаровать ее. Слишком любил эту взбалмошную наивную девчонку.

Теперь уже и девчонкой язык не поворачивался назвать. Женщина. Самая что ни на есть женщина. Любимая, родная, нежная колючка.

Готов ли был к рождению ребенка? К крикам и грязным пеленкам? К ночному бодрствованию и обитанию в четырех стенах, вместо того, чтобы напиваться на очередной вечеринке, устроенной отдельными единицами высшего света Лондона? Определенно нет. Говорил ей как-то, еще слишком рано для детей, но выходит, жизнь решает за нас.

Вот и еще одно подтверждение того, что невозможно контролировать все и всех. Разочарование… Прекрасно понимал, она спала с этой мразью, спала, не подозревая ни о чем, как и любая женщина с естественными потребностями. Просто спала. Я тоже не был монахом на протяжении нашего недолгого расставания. И она это понимает. Да как же так? Черт, почему все так сложно?

— Еще? — спросил Вольф, указывая на бутылку.

В больнице за главного остался дежурить Джереми. Ему доверял не меньше чем себе или Вольфу. Ночь уж как-нибудь протянет.

— Наливай. Сегодня я намерен напиться, хотя, по-моему, вообще не удается. — честно признался в том, что пойло словно вода.

Что есть оно, что нет. Разум как назло оставался трезвым и с реальностью расставаться не хотел.

— Это из-за стресса. Так может ну его? Чего добро переводить? — неуверенно произнес друг, чуть отодвигая бутылку в сторону.

Сидели в офисе. Без галстуков. Пиджаки тоже скинули. Такая домашняя попойка, только без доведения до правильной кондиции.

— Тогда кофе. Сегодня точно не усну.

— Мистер Конт, можно сказать? — поморщился от официоза.

Сейчас опять будет жизни учить, чудак-человек.

— Валяй.

— Вы ее любите?

— Что за вопрос, Вольф? Не бегал бы как пятилетний мальчишка, если бы не любил…

Сам себе поражался. Своим действиям, поведению. И ведь действительно зацепила. Зацепила и сердце, и душу, ворвалась личным штормом, меняя меня, мою устоявшуюся жизнь. Никому не позволял столько, сколько ей. И, наверное, мог позволить намного больше. Любовь сметает границы, рушит стены, ломает человека, но дает взамен то, что не все могут позволить себе, прожив целую жизнь. Встретив ее, понял это.