веревкой, ловко подскочил к сгорбившемуся человеку, ухватил того за локоть и посадил к стене, где не было риска упасть. 

— Бегите к шлюпкам! — сказал он с тревогой. — Вы с ребенком, вас туда посадят!

— Не… дойду… — прохрипел старик, держась за сердце. Он бросил взгляд на чемодан в руке у Вара, который повар держал с небрежной легкостью, и скривился в гримасе отчаяния. — Я профессор Симон Розенфельд… Труд… труд всей жизни, господа…

Девочка в это время с ловкостью обезьянки пробралась к стойке и уцепилась за ее край.

— Ой, — внезапно засмеялась она, — у вас тут такой потешный сидит… Ой, он хоботом шевелит! Смешной!

Валлиец подавился глотком виски и посмотрел под стойку. Там, выпучив от неожиданности глаза и открыв зубастую пасть, съежился посиневший Мануанус Инферналис. Прежде чем Фараон успел хоть что-то придумать или просто пошевелиться, маленькая Софи протянула руку и смело погладила монстра по взъерошенному хохолку.

— Ыть, — тоненько сказал Мануанус и замер, вцепившись когтями в край мельхиорового ведерка. Когти пропороли металл насквозь.

— Смешной! — девочка улыбнулась ошалевшему существу и посмотрела на Фараона. — А у меня вот кто есть!

Она засунула руку под плед и протянула Мануанусу крошечного, жалобно попискивающего черного котенка. Монстр вжался в край ведра, но лохматый котенок уже высунул язычок и лизнул его прямо в хобот.

— Коть, — жалобно-беспомощно сказал монстр. — Коть… амь!

— Я тебе дам — амь! — прошипел Фараон, внезапно разъярившись. Нервы сдали, и все вдруг упало на него тяжелым грузом: тонущий пароход, события последних часов, удар кулаком в челюсть Исмею… — Я тебе дам, скотина бесчувственная! Фугу забыл?

— Неть фугь! — переполошился Инфернались. — Неть! Коть — не амь! 

Он выдернул когти из мельхиора и осторожно, неумело погладил котенка. Тот в ответ лизнул хобот еще раз и запищал снова.

— Дедушка сказал, что меня не пустят в шлюпку с Чернышом, — хлюпнула носом девочка, — но он же маленький! Я его не брошу!

— Не бросишь, — успокоил ее Фараон. — Давай так: ты отдашь Черныша мне, а я обещаю, что его сберегу и потом, когда мы будем в Нью-Йорке, отдам тебе. Хорошо?

— Правда? — с надеждой спросила Софи.

— Правда-правда, — подтвердил валлиец, на душе у которого в этот момент скребли даже не кошки, а натуральные саблезубые тигры.

— Тогда держите! — обрадованная девочка решительно протянула котенка Фараону. Он осторожно взял теплое, мохнатое, почти невесомое тельце и бережно посадил котенка в корзинку для бутылок, где лежали несколько полотенец. Сверху бармен накрыл Черныша салфеткой и зыркнул на Мануануса.

— Смотри в оба! 

— Вяяяя, — мрачно пробурчал инфернальный монстр, но спорить не стал, а послушно залез в корзинку и уселся рядом с котенком. Тот уткнулся в щетинистое брюхо и внезапно перестал пищать. Из корзинки раздалось неуверенное и пока еще неумелое урчание. Мануанус Инферналис совершенно по-человечески вздохнул, злобно посмотрел на Фараона, потом свернулся невообразимым клубком вокруг котенка и засопел.

— О чем вы говорите? Что еще за труд жизни? — недоумевающе осведомился повар у тяжело, с хрипом дышащего профессора. Губы у того синели все больше, и повар крикнул через плечо:

— Бриан! У нас есть в аптечке что-нибудь от сердца?

— У нас и аптечки-то нет, — уныло отозвался валлиец. — Потому что ее третьего дня кто-то съел. Целиком.

— Твою мать, — с чувством выругался Варфоломей.

— Не… трудитесь, юноша, — хрипнул Розенфельд. — У меня уже было несколько инфарктов. Похоже, этот последний… Умоляю, — он с неожиданной силой вцепился холодными пальцами в запястье повара, — спасите девочку и заберите мой чемодан!

— Софи — ваша внучка? — спросил повар.

— Нет, нет, — покачал головой старик. — Она потерялась в этой неразберихе, я нашел ее внизу, на палубе, ее чуть не растоптали… Спасите ее…

— Я отведу ее к шлюпкам, — вмешался Фараон, — прямо сейчас. Идем, милая, — он поднял девочку на руки.

— А дедушка?

— Он придет позже, — ласково сказал валлиец. Посмотрел на Варфоломея бешеным взглядом: — Я мигом. Дверь не закрывай!

— Шутник… — пробурчал повар. Проводил бармена взглядом и снова посмотрел на профессора.

— В чемодане… — задыхаясь, сипел тот. — уникальная… рукописная инкунабула. Это «Рубайат» Омара Хайама… Я вез его в частную коллекцию, но это огромная… огромная ценность, понимаете?

— А как же, — ошарашенно отозвался Варфоломей, — конечно, я понимаю! Но…

— Спасите книгу! — надсаживаясь, выкрикнул профессор Розенфельд. И замер. Неподвижный взгляд потускнел, зрачки остановились на чемодане и словно бы разом покрылись пылью.

— Земля пухом, — вздохнул повар. — Все-таки многовато у нас тут трупов за два дня.

Он, как мог, уложил старика, сложив тому руки на груди. Провел ладонью по лицу и закрыл профессору глаза. Потом рывком вздернул чемодан и взгромоздил на полку.

— Спасите… Легко сказать! Тут бы самим спастись.

15 апреля. 2 часа 18 минут ночи.

— Кота держи! — заорал Фараон. — Не отпускай! Холодно-то как…

— Да держу я! — взвыл в ответ Варфоломей, каким-то чудом удерживающийся на самом верху шкафа, по пояс в бурлящей воде. — У меня тут кроме кота еще и этот, с хоботом, в корзинке! Ты сам книгу не потеряй!

— Не потеряю! Поставлю ее потом в пабе на видное место, а на обложке напишу «Рецепты»! Или прямо с чемоданом поставлю!

— Тоть светь! — просипел простуженно Мануанус Инферналис и закашлялся.

— Точно. Тот свет уже отчетливо виден! Ай, да какого черта, — внезапно совершенно спокойно сказал повар, балансируя с корзиной на голове, — нет, ну какого черта? Надо было выйти на шлюпочную палубу…

— Я там был, — так же спокойно отозвался валлиец, — поверь мне, туда нам не надо.

— А девочка?

— Посадил в шлюпку, как и обещал. Точно знаю, что именно эта шлюпка не перевернется.

— Хоть что-то… Как-то по… теплело на душе, — простучал зубами Вар.

«Титаник» дернулся в агонии, и стал резко заваливаться носом вниз. 

— «Дубовый лист»! — из последних сил заорал повар, держа корзинку над головой. — Ты охренел?!?

Тьма. 

Свет.

Опять тьма.

Чувство плавного и головокружительного падения.

И целая ванна холодной морской воды, обрушившаяся сверху.

Варфоломей грохнулся на такие восхитительно