Я проснулся, или воскрес, или родился, или вернулся. Мое состояние подходило под все четыре определения. Позади было многое – приключения, трагедии, потери и находки. Целая жизнь… вот только вспомнить ее я не мог. Еще секунду назад вроде бы помнил, мало того – жил этой странной, явно не своей жизнью, а сейчас раз – и ускользнуло… Лишь послевкусие небольшое осталось. Тоже странное, мятное, свежее, хоть и с горечью, но все равно приятное. Звезды… там было что-то о звездах в этом сне или жизни. Нет, не помню… Ладно, пора просыпаться и открывать глаза, а то так и коньки отбросить недолго. Говорят, мертвые все время пытаются что-то вспомнить и не могут… Открываю!

Ух-х-х-х, похоже, я действительно умер и очутился в аду. Ничего. Темнота сменила темноту. Только без паники, без паники… Я Иван Градов, бывший Князь мира сего, создатель суперпоисковика, случайно погубивший человеческую цивилизацию. За это меня поймали, арестовали, велели пачпорт показать, а после заточили в плавучую тюрьму-авианосец, в темницу со стенами-экранами на вечное мучение… Ну вот, помню же! Просто свет выключили, а ненавистные экраны не зажгли, просто ночь сейчас и пожалел меня наконец благородный Капитан Немо, сделал перерыв в издевательствах. Только без паники, нужно успокоиться, прийти в себя, все можно объяснить рационально… Нет, не могу. Черт с ним, не могу больше, страшно мне. Паника? Пусть будет паника, всему есть предел… Помогите, спасите! Ну хоть кто-нибудь…

– Тихо-тихо-тихо, не волнуйся, это я, Капитан, не волнуйся, сейчас пройдет… – пробивается сквозь удушающую темноту знакомый голос.

– Какой капитан, кто вы, где вы?

– Капитан авианосца “Рональд Рейган”, я у тебя в голове.

– Вы Рональд Рейган, и вы у меня в голове?

– Да нет же, я – Немо, как ты меня называешь, и да, я у тебя в голове. Ты впал в кому и сейчас из нее выходишь. Потерпи немножко. Вспомнил меня?

– Вспомнил, вы не Рональд Рейган, вы Капитан. Ну тогда появитесь, если не Рональд. Вы умели появляться. Я вспомнил. Где вы?

Тишина. Бархатная. Душащая. И сквозь нее: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Ты в коме, в коме, в коме, не бойся, бойся, бойся… А я боюсь, я очень боюсь, поэтому пошел он на хрен, этот голос! Не поддамся, не буду ждать ласкового Капитана из моей прошлой жизни. Пусть знает: русские умирают, но не сдаются. Даже умерев, не сдаются.

– В жопу иди, урод! – ору яростно. – Я не жду тебя, я ничего не жду, обломайтесь в своем аду! Я вообще ни о чем думать не буду. И ждать ничего не буду. И бояться, и надеяться, и верить. Я атеистом назло вам стану. Накося выкуси, себя, суки, наказывайте, а я все, гудбай, исчез. Нет меня совсем…

Боязно сгинуть безвозвратно, но гораздо страшнее существовать в этом бубнящем, с вечной несбыточной надеждой аду. Поэтому я решился, сделал усилие и перестал быть.

* * *

Стены-экраны показывали обыденные ужасы. Капитан Немо дремал передо мной на стуле. От картины, представшей моим глазам, веяло миром и покоем. В очередной раз я убедился, что все на свете относительно. После ада удушающей бархатной темноты моя унылая медиатемница выглядела родным домом, а мучитель-Капитан – добрым, любимым дедушкой. Да еще и честным дедушкой: не врал он мне, я действительно впал в кому, а теперь очнулся. Попробовал пошевелить рукой – не получилось, но кресло-трон, куда я был вмонтирован, стало качаться из стороны в сторону. Ну да, а зачем им меня из него вынимать? Вся телеметрия, датчики, иголки находятся уже в венах. Захотят – вылечат, а нужно будет – угробят. Видимо, мой скрипящий, качающийся трон разбудил дремавшего Капитана. Он открыл глаза, сладко потянулся и промурлыкал:

– С возвращением, Айван, очень рад тебя видеть живым и здоровым.

– Я тоже рад вас видеть. А что со мной произошло? – фраза выскочила совершенно спонтанно. Не хотел я делать комплименты Капитану. Он выглядел довольным, улыбался и даже обозначил движение мне навстречу, вроде как обнять собрался, но резко замер на середине: глупо обнимать узника, которого пытаешь. Я, кстати, тоже обрадовался, правда по другой причине. Я умел говорить, следовательно существовал. В моем положении это было уже немало.

– Ты впал в кому, разве не помнишь? – пресек мою радость Немо. – Мы общались с тобой, когда ты был без сознания. Ну, ты еще подумал, что я черт, – не сдержавшись, хохотнул он. – И послал меня куда подальше. Хотя, казалось бы, куда уж дальше, куда черта дальше ада пошлешь? Но ты послал. Восхищаюсь я тобой, Айван, молодец! Все-таки есть в вас, русских, что-то притягательное…

Пока Капитан говорил, я все вспомнил. Действительно смешно, но и грустно очень. Уже и в аду воюю, привык сопротивляться… Вот до чего дошел… Впрочем, от печали меня довольно быстро отвлек деловой вопрос Немо:

– Ты как себя чувствуешь, может, привиделось тебе что-то в коме? Вспомни, пожалуйста, это очень важно.

Что-то мне и впрямь привиделось, но что конкретно, я вспомнить не мог. А чувствовал себя, как ни странно, хорошо. Хотелось двигаться, совершать поступки, говорить, доказывать, спорить. Наверное, подмешали что-то вроде сыворотки правды, пока в коме был.

– Подмешали? – спросил я Капитана. Без претензии спросил, даже с пониманием трудностей его нужной людям работы.

– Ага, – ответил он мне тоже сочувственно. – Новый препарат, без побочных эффектов. Укрепляет волю к жизни. Впендюрили, чтобы из комы тебя вывести. Лично я тебе доверяю, знаю – и без препаратов правду расскажешь. Вот, смотри, даже от кресла тебя отстегиваю…

Около минуты он возился с проводами и замками. Моя благодарность за обретенную свободу не знала границ; видимо, ее значительно увеличили введенные мне силами добра препараты. Очень хотелось выразить эту благодарность каким-то действием. Целовать Капитана мне показалось все же чрезмерным, и я забубенил монолог минут на сорок о природе правды и лжи. Суть его состояла в том, что нет никакой лжи. Ложь – это всего лишь эволюционно обоснованный вариант правды. Цель каждого человека – продлить свое существование, вот и врут люди. Не из любви к искусству обманывают, а чтобы добиться тех или иных преференций и, значит, реализовать свою главную цель. Жить подольше и получше. Чарльз Дарвин давно уже все объяснил. Что эволюционно оправданно, то не безобразно. Более того, морально. Следовательно, сами понятия правды и лжи утрачивают смысл. Правда – это то, что помогает выжить в данный момент. В другой момент – другая правда. А лжи не существует вовсе, точнее существует, но только с точки зрения слушателя. Ложь – это то, что мешает слушателю добиваться аналогичной главной цели. Что мешает, то и ложь. Что помогает, то и правда. Естественно, тут имеется поле для конфликта. Что мешает одному, часто помогает другому. Но не нужно путать поле для конфликта с моралью и нравственностью. Поле – оно поле и есть, оно нейтрально по природе своей. Это люди придают полю, если так можно выразиться, полярность. Причем не любые люди, а в основном победители на этом поле. Кто победил, тот и прав, а значит, за тем и правда…