* * *

Моя звездная болезнь протекала скоротечно и закончилась с возвращением Линды. На следующий день после ее приезда меня посетили старые знакомые из “Недетского мира” и сказали, что хватит заниматься херней, нужно готовиться к следующим выборам американского президента. Ему вот-вот импичмент могут объявить, и без Sekretex, а значит и без меня, никак не обойтись. Два улыбчивых сотрудника русского консульства в Сан-Франциско вскользь заметили, что на Родине обо мне бродят разные слухи. Говорят о каком-то опционе, будто бы заключенном мною с неизвестной компанией, – мол, хочу я ценный актив у Родины увести. Пока в это мало кто верит, не может же Герой России оказаться такой сукой. Но неплохо бы поторопиться с IPO. Для ускорения процесса на следующей неделе в США прибудут специалисты из одного дружественного немецкого банка, которые придадут выходу на биржу необходимую динамику. А консультантов с Уолл-стрит лучше послать прямо сегодня. В конце разговора веселые консулы, смеясь, поведали, как забавно и долго будет подыхать предавший царя недотравленный полковник ГРУ, сбежавший в Англию. Мол, наша великая, но юморная Родина всегда так весело с предателями поступает… Я вежливо улыбнулся, кивнул и сказал, что американских консультантов уволю сегодня же. Консулы ушли довольные, а вместе с ними окончательно ушла и моя звездная болезнь.

Опять нужно было спасать себя и бизнес. К счастью, в этот раз дела обстояли намного лучше. Во-первых, я находился в свободной стране, вне юрисдикции сурового “Недетского мира”. Во-вторых, их повадки я изучил достаточно хорошо и потому отлично знал, что делать. Не мешкая, я поднял все свои голливудские связи и уже через несколько часов сидел на намеренно неудобном стуле в кабинете высокого чина из ФБР.

Вот именно тогда в моих иллюзиях о рае земном и стране обетованной появились первые трещины. Нет, все было очень мило, примерно так, как я ожидал, словно в кино, где мужественные американские супергерои противостоят мировому злу. Высокий чин встретил меня в своем кабинете, положив ноги на стол и уплетая дешевый гамбургер из “Макдональдса”. Сразу видно – простой честный парень, не чета нашим генералам. Но вот глаза… Они до смешного напоминали зенки моего последнего лубянского куратора. Высокий чин явно старался меня обаять: улыбался широкой американской улыбкой, внимательно слушал, пару раз дружески хлопал по плечу и даже предложил половину своего бигмака. Однако выходило это у него довольно хреново. Его глаза жили своей отдельной жизнью и перечеркивали все старания тела. Протянутый им бургер я не взял. После этого, догадавшись, что по любви у нас с ним не получится, высокий чин решил взять меня силой.

– Айван, ты и дальше можешь молоть чушь про жадных силовиков, но пожалей, пожалуйста, свое и мое время, – устало произнес он тоном взрослого, который отчитывает нашкодившего пацаненка. – Мы всё знаем, и вот что я тебе скажу: спасти тебя может только полная искренность. Ты же не гражданин Америки, Айван, ты не сделал для нас ничего хорошего, более того – пользуясь твоим поисковиком, враждебные нам силы пытались продвигать свои интересы. Здесь, у нас, на нашей земле. И почему мы должны тебе помогать?

– А как же свобода, демократия, общечеловеческие ценности? – наигранно удивился я.

– Это все, парень, для граждан Америки. И мы, конечно, можем дать тебе наше гражданство. Но его нужно заслужить.

– Цыганочку, что ли, как дрессированный мишка, на задних лапах вам станцевать?

– Да хоть бы и так. Жить захочешь – и не такое станцуешь…

– Здорово. Хорошо говорите, убедительно… – сказал я задумчиво. Глаза высокого чина вспыхнули торжеством, и я с огромным удовольствием обломал ему кайф. – Только вот ничего нового я от вас не услышал. То же самое и так же убедительно говорили мне и на Лубянской площади в Москве. Ну и зачем, как вы думаете, я сбежал? Чтобы слышать теперь то же самое от вас? Ну уж нет, на родном языке эта мерзость звучит все же приятнее… В общем, мой адвокат уже послал вам официальное заявление о поступающих мне угрозах. А я сейчас выйду из вашего замечательного кабинета, соберу пресс-конференцию и поведаю журналистам, для кого в вашей замечательной стране свобода, закон и демократия, а кому нужно за обещание плюшек трюки грязные исполнять. Думаю, это будет расценено как шантаж и вас уволят. Это минимум…

– Полегче, парень, у нас разговор не под запись, кто тебе поверит?

– Ну почему не под запись? – удивился я. – Под запись. Вы меня не предупреждали, что не под запись, и я записал все на смарт-часы. Только не надо их у меня отнимать, файл автоматически в облаке сохраняется. Я же все-таки программист. И еще: облако это вы никогда не найдете, потому что программист я хороший.

Весь разговор с высоким чином я пересказывать не буду. Скучно. Он сказал, что пошутил и что я пока еще плохо понимаю грубоватый американский юмор. Я тоже посмеялся. Расстались мы почти друзьями. Только когда на прощанье он обнял меня, показалось, что услышал я в ухе невнятный, еле различимый свист, вроде “разобью посуду” или “убью, паскуда”. Но, возможно, это мне только показалось.

В итоге могущественное американское государство вписалось за меня по полной. Предлагали даже личную круглосуточную охрану, но я благоразумно отказался. Нанял нескольких бывших спецназовцев из Израиля. Это оказался один из самых умных поступков в моей жизни, много раз они меня потом спасали, но сколь веревочке ни виться… Да, впрочем, вы знаете. Главное – по дипломатическим каналам местные недетские парни донесли до русских недетских парней, что мальчика Ваню трогать нельзя, он под защитой взрослых пацанов с Техасщины. В свою очередь я по собственным каналам передал письмо русскому царю. В нем между неприкрытой лестью и извинениями я упоминал, что мои заверенные у нотариуса показания о русском вмешательстве в американские выборы хранятся в надежном месте. Мол, извиняюсь, но вынужден был это сделать, страхуясь от злых бояр, превратно информирующих царя-батюшку о моей деятельности. И как только царь удалит от себя вороватых придворных, я тут же преподнесу ему Sekretex на блюдечке с голубой каемочкой, а также порву к чертям свои дурацкие вынужденные показания. Но не раньше, раньше не могу по соображениям физиологического выживания как биологического организма… Больше улыбчивые консулы меня не беспокоили.

* * *

Я мало говорю о бизнесе. Все о каких-то личных переживаниях и дурацких терках с хмырями из тайных служб по обе стороны океана. Но они и были тогда моей жизнью. Бизнес отнимал не очень много времени. Хотя, казалось бы, перевезти компанию в другую страну сложнее, чем пересадить взрослое дерево. Есть большая вероятность, что не приживется. Прижилось. Почва в Америке настолько плодородная, что на ней приживается все минимально живое. Костяк компании под благовидными предлогами я эвакуировал еще до отъезда в Калифорнию, мы сняли небольшой офис в Силиконовой долине, а дальше… Дальше все покатилось само. Откуда-то взялись маркетологи, рекламщики, юристы и специалисты по персоналу. Sekretex делал огромные успехи, к тому времени он почти догнал “Гугл”, лучшие из лучших соглашались работать у нас за символическое вознаграждение и крошечные опционы на акции. Всем хотелось быть у истоков нового Apple или Facebook. Я и оглянуться не успел, а в компании уже работало несколько десятков тысяч человек по всему миру и к нашему новому офису под Сан-Франциско постоянно подъезжали туристические автобусы, чтобы издалека полюбоваться на восьмое чудо света – здание в виде перевернутой стеклянной пирамиды, на крыше которого расположились бассейны и сад с фонтанами и беседками.