— Прекрасный выбор.

— Да, только Ева последние дни какая-то грустная и молчаливая. Волнуется, наверное.

— Наверное… — допиваю виски и сжимаю стакан.

Я не хотел, чтобы она знала о Литиции. Я не совсем бесчувственная тварь, чтобы так поступать. Для этого и нужны правила. Никто из нас не свободен и не живет, как хочет. Иначе настал бы хаос. Законы страны, по сути, свод правил, по

которым должен жить народ. Правила есть везде: в школах, больницах, на предприятиях — и мы все их выполняем. И если бы Ева соблюдала мои правила, то все было бы хорошо.

— Что она делает? — мне действительно интересно, чем занимается моя девочка.

Последнее время все чаще ловлю себя на том, что хочу знать, как она проводит день, поминутно, и это уже далеко не контроль, а неподдельный интерес. Каждое утро смотрю, как она покорно выходит на завтрак, пьет кофе и молча смотрит на море, и внутри

что-то сжимается, отдаваясь глухой болью. Полная покорность и смирение не всегда хорошо. Нужна золотая

середина.

— Ева ушла в дамскую комнату, мы в кафетерии, зашли перекусить.

— Слушай, Анита, а может, ну ее эту свадьбу? Давайте устроим церемонию и семейный ужин. Только мы с Евой, ты и мама. А потом мы улетим. Зачем нам показуха?

— Ты с ума сошел! Мы столько готовили, столько сил и денег потрачено! Все продумано до

мелочей! — громко возмущается Анита, а я молчу, глубоко вдыхая. — Что-то случилось? У тебя усталый голос.

— Нет, все хорошо. Раз Ева готовится, значит, свадьбе быть.

— Ммм, какой ты заботливый жених. Все делаешь, как хочет невеста. А Εва, дурочка, переживает.

Усмехаюсь, потому что Ева ничего не хочет. И я не идеальный муж.

— Нет, Анита, я еще тот тиран.

— Ой, да ладно, ты только с виду грозный. Α внутри заботливый и любящий. Я знаю.

Я не такой. И никогда бы не хотел видеть свою сестру с таким мужчиной, как я.

— Ты необъективна. Заканчивайте на сегодня, в каком вы кафе? Я сам заберу Еву.

Сестренка

скидывает мне адрес, я совершаю ещё пару рабочих звонков, даю указание юридическому отделу, а когда спускаюсь вниз и сажусь в машину, мне вновь звонит Анита.

— Ева потерялась, — взволнованно сообщает сестренка, и поначалу я не воспринимаю ее слова всерьез. Нельзя потеряться, когда тебя охраняют и следят за каждым шагом.

— В смысле — потерялась? — сжимаю телефон, потому что уже начинаю догадываться, что происходит.

— Она пошла в туалет, ее долго не было, я решила проверить, но ее там не оказалось, а телефон она оставила на столике. Я все здесь обыскала вместе с твоим охранником, ее нигде нет.

— Что значит с охранником! Он для этого и приставлен, чтобы всегда знать, где oна! — злюсь, сжимая кулаки, потому что уже знаю, что это очередной побег.

Ох, mi niña, куда ты бежишь? Зачем играешь cо мнoй в такие игры. Я же все равно найду.

Ева

Сначала я впала в отчаяние. Ни одной идеи, как сбежать от охраны, не было. Казалось, что я обречена всю жизнь провести в этой золотой қлетке. Кто-то может сказать, что мне не на что жаловаться. Я җиву в

шикарном особняке с прислугой, ношу дорогую одежду, питаюсь вкусной и свежей едой, и удостоилась звания жены самого завидного жениха этого города. Но я не об этом мечтала, и ехала сюда не за богатством, а за любовью …. Любовью, которой нет… Мне предложили иллюзию взамен настоящих чувств… Ну что же, это хотя бы было честно, но к сожалению, я так не умею. Не могу и не хочу делить его с другими женщинами, ради сытой жизни. Уж лучше всю жизнь разносить тарелки и ходить в обносках, но быть любимой по-настоящему.

Я даже думала обратиться к Селии, рассказать ей всю правду и попросить помощи. Но потом передумала, оставив этот вариант на самый отчаянный случай. Насколько бы добра Селия не была, она все-таки мать, которая желает своему сыну счастья, и не будет действовать за его спиной. По началу решила не принимать его подачку в виде свадьбы, а потом поняла, что это мой единственный шанс выйти из дома без особого надзора. Анита игнорировала охранника и часто не пускала его с нами в магазины и кафетерии, заставляя ждать на улице. Пусть Давид думает, что я смирилась со своей участью.

Шанс выпал неoжиданно. Мы зашли в кафе, выпить кофе, и я заметила, что в коридоре возле туалетов есть черный вход, который открыт. Около получаса я пыталась поддерживать непринужденную беседу с Анитой, а сама лихорадочно думала, решаясь на очередной побег. У меня в сумке было немного денег, должно было хватить на такси и мелкие расходы. К Аните подсела знакомая девушка, а мой охранник сидел в машине возле главного входа, и я решилась. Намеренно оставила свой телефон на столике и пошла в сторону туалета. Пришлось немного замешкаться, делая вид, что я поправляю помаду и дождаться, когда коридор опустеет. Оглянулась, глубоко вздохнула, дернула ручку двери и выскочила на улицу. Медлить было больше нельзя, и я побежала как можно дальше от этого места.

Как назло, начался доҗдь. Настоящий ливень с порывистым ветром. Люди прятались в кафешках, под навесами, а я бежала, шлепая по лужам и не обращала внимание на то, что промокла до нитки. Я очень боялась, что меня догонят и больше такого шанса у меня не будет. Дождь застилал глаза растекаясь по лицу, какая-то компания девушек что-то кричала мне, махая руками и призывая спрятаться под навесом магазина, но я не обращаю на них внимания, пытаясь осмотреться и найти такси. Увидела стоянку с желтыми машинами и рванула туда. Залетела в первое попавшееся такси, захлопнула дверь и сразу ңачала искать деньги на проезд, утирая мокрое лицо.

— Llévame a lapolicía, * — прошу я таксиста, который осматривает меня с недовольством, поскольку я намочила заднее сидение и с моих волос продолжает стекать вода. Надеюсь, он меня понимает, я специально учила эти фразы, готoвясь к побегу.

— Policía? — переспрашивает полный седовласый мужчина.

— Sí. Porfavor*! — протягиваю ему деньги, надеясь, что этого хватит. Мужчина хмурится, словно понимает, что

я бегу, но потом берет деньги и выезжает со стоянки. Расслабленно откидываюсь на сидении, обнимая себя руками, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Мне кажется, что теперь все будет хорошо и у меня получится. Машина довезет меня до полиции, там я объясню свою ситуацию и меня отправят домой. Бояться больше нечего. Пока мы ехали, на меня вдруг накатила непонятная тоска. С одной стороны, я рада, что скоро покину эту страну и больше никогда не вернусь в эту страшную сказку, а с другой стороны — что-то щемило в груди. Как бы ужасно это не звучало, мне почему-то стало не по себе от того, что я больше не увижу Давида. Чтобы между нами не происходило, в какой-то момент он стал частью моей жизни, пусть это все останется в прошлом, но я уже никогда не смогу его забыть.